Планета ещё не имела имени. В базе она значилась как YX-9A – четвёртая в системе бледного оранжевого солнца. Атмосфера – пригодна. Поверхность – малоизучена. Вероятность жизни – не исключена.
Для людей это был обычный шанс начать с нуля некоторые исследования. Для корабля «Альфа Центавра-7» – последний запланированный прыжок.
Судно несло на себе следы дальнего пути: корпус потемнел от микрометеоритной пыли, солнечные крылья подрагивали от напряжения, а в технических отсеках глухо поскрипывали старые стыки, как будто сам металл начал уставать от одиночества.
Капитан Рэй Тобин стоял у панорамного экрана командного мостика. Высокий, сухопарый, с коротко подстриженными висками и напряжённым взглядом. За последние двести часов он почти не спал – пересчитывал топливо, проверял тормозные импульсы, переписывался с ИИ корабля, будто от слов зависела судьба всех душ на борту. А их было всего пятеро, не считая Нолы – бортового интеллекта.
– Уходим с кривой, – сказала Нола.
Голос искусственного интеллекта был ровен и чёток, но капитан Рэй Тобин уловил в нём задержку – на долю секунды, почти неощутимую, но значимую. ИИ не должен сомневаться. Даже в интонации.
Он поднял глаза к главному экрану, где траектория корабля, до этого идеальная, начинала медленно дрейфовать в сторону от запланированного входа в атмосферу. В центре изображения вращалась планета YX-9A – пятая цель за последние два года.
– Что значит «уходим»? – глухо спросил он.
– Манёвр не укладывается в параметры гравитационного захвата. Причина – … неизвестна, – ответила Нола с миллисекундной задержкой.
– Разброс по высоте?
– Тринадцать километров. И увеличивается.
Рэй провёл рукой по щетинистому подбородку и посмотрел на планету. Она казалась живой: густо-зелёные континенты тянулись к экватору, в водах клубились шторма, а облака образовывали узоры, слишком правильные, чтобы быть случайными.
Рэй стиснул зубы.
Корабль *«Альфа Центавра-7»* был тяжёлым исследовательским судном второй волны. Его корпус создавался для многолетних автономных миссий: лаборатории, термооранжереи, глубокие сканеры, резервная система криокапсул. Громоздкий, неповоротливый, но надёжный – как утюг в пустоте.
Он не предназначался для посадки на планеты напрямую. Этим занимались спускаемые модули, которые на данный момент… были выведены из строя в предыдущей миссии.
Такова была цена колонизации через заброшенные сектора. Агентство давно перестало ждать быстрых результатов. Вместо этого оно отправляло команду за командой в глубокий космос, собирая сведения и оценивая потенциал новых миров.
Миссия «Центавры-7» заключалась в проведении первичной оценки планетарных условий: биосфера, геология, атмосфера, возможные следы разумной жизни. Стандартная задача, с тем лишь отличием, что по контракту команда могла принять решение об автономном основании базы, если условия покажутся благоприятными.
Но никто не готовил их к тому, что планета начнёт «отталкивать» их ещё до приземления.
– Мы приближаемся слишком быстро, – добавила Нола. – Гравитационный вектор усиливается вне предсказуемых значений.
На экранах разворачивалась чужая, живая поверхность. С высоты YX-9A выглядела заманчиво: влажные континенты, затянутые сизыми джунглями, извилистые реки, белёсые облака, движущиеся против ветра. Небо – густо-голубое, почти фиолетовое, с редкими световыми искажениями – словно сама атмосфера искрилась, отражая не только свет, но и что-то… иное. Что-то, что невозможно было засечь приборами.
– Она планета нас притягивает? – Рэй невольно задержал взгляд на одном из вихрей – он не вращался, а пульсировал. Как живой организм. Как воронка, вдыхающая воздух, а не выдувающая.
Атмосфера, по предварительным данным, была пригодна – азот, кислород, немного аммиака, допустимая влажность. Но теперь, видя её вблизи, он чувствовал тревогу. Слишком плотная. Слишком вязкая. Будто сама планета дышала в ответ на их приближение, и каждый метр вниз вызывал сопротивление – невидимое, неосязаемое, но почти ощутимое в груди.
– Скорее – берёт под контроль, – ответ прозвучал почти по-человечески.
На миг в рубке повисла тишина. Где-то внизу, в техническом отсеке, защёлкали клапаны. Воздух стал гуще, тревожней.
Рэй взглянул на блок аварийной стабилизации, потом – на экраны отслеживания команды. Все четверо были на своих местах. Ещё не понимали, что происходит.
«Это не просто среда обитания, подумал Рэй. Это что-то большее. Как будто она знает, что мы падаем. И ждёт.»
– Сбрось скорость. Готовь аварийную посадку.
– Протоколы требуют.
– Чёрт с протоколами. Выполняй, – тихо, но жёстко произнёс Рэй.
Он знал цену «послушных» решений. В прошлом он уже терял экипаж, выполняя инструкции дословно. Второго такого раза он не переживёт – ни сам, ни его люди.
Судно дрогнуло.
Где-то в корпусе коротко, но отчётливо хрустнуло – звук, которого не должно было быть. Рэй включил общую связь.
– Всем постам, доклад по состоянию! – приказал Рэй Тобин в общем канале связи.
Первой отозвалась Дара Коваль, ведущий биолог. Её голос прозвучал из секции с образцами:
– Био Лаборатория стабильна, но по внешнему датчику био оборудования внутри некоторых холодильников произошёл скачок давления. Удерживающие поля колбы №4 сбросили уровень – возможна утечка спор.
– Запечатывай отсек. – бросил Рэй.
– Уже делаю, – коротко ответила она. Дара не кричала, не паниковала. Она всегда говорила немного устало, как будто только что проснулась, даже если сидела в костюме и рукавицах перед микроскопом пять часов подряд. Чужие страхи она игнорировала, пока они не влияли на её пробирки. Но в тот момент в её голосе всё-таки звучало напряжение.
Следующим вышел на связь Илия Мэркс, главный инженер:
– Машинный отсек держится, но у нас перегрев на контуре маневровых дюз. Придётся отключить три стабилизатора, иначе выгорит весь левый борт.
– Ты уверен?
– Да. Но всё остальное – хуже.
Рэй кивнул, хотя Мэркс его не видел. Тот был внизу, по горло в панелях и охладителях. Илия был самым старым членом команды – не по возрасту, а по привычке не верить ничему, кроме собственных рук и данных. Бывший армейский инженер, с грубым юмором, жуткой лояльностью и спаянным шрамом под подбородком, который он никогда не объяснял.
– Отключай, – сказал Рэй. – И смотри, чтобы не задели криоячейки.
– Учти, если нас вдавит в грунт, я потом буду ныть. Долго. – попробовал отшутится Илия.
Рэй даже улыбнулся уголком губ. Слава Богу за Мэркса.
На связь вышел Лей Сун, культуролог и лингвист, младший в команде:
– Я… я в архивном модуле. Здесь нормально. Ну, почти. Один из проекторов включился сам по себе.
