Казни совершались в неприметном здании в правительственном секторе, на другом конце города. Когда я вошла в окружении телохранителей, все притихли. Шепотки замолкли. Прошла неделя с момента неудачного государственного переворота, унесшего жизни слишком многих моих телохранителей, и вся моя свита до сих пор была в замешательстве. Поэтому мои экам и дви, Эммори и Кас, стояли рядом со мной. Зин, Уиллимет и Киса держались позади.
Я была одета в черную военную форму – ни сари, ни траурной пудры на лице. Так я выразила свое отношение к предателям, чью смерть мне предстояло увидеть, – моей двоюродной сестре Ганде и бывшему племяннику Лаабу.
– Ваше величество.
Все присутствовавшие в комнате присели в реверансе или низко поклонились.
– Поднимитесь! – Я прошла по комнате, обменявшись приветствиями с судьей, законниками и полицией.
– Ваше величество, – первый министр Эха Фанин отвесил идеальный поклон и протянул мне руку, – мы рады видеть вас в добром здравии.
– Я тоже рада видеть вас, Фанин. Я с огромным облегчением услышала, что вас не ранило в этом хаосе.
Фанин взмахнул длиннопалой рукой.
– Я был в своем кабинете. К счастью, нас тут же изолировали. Впрочем, не думаю, что я был в списке целей, учитывая незначительность моего положения.
Я не сумела ответить достойно. Технически он – глава Генеральной Ассамблеи, но эта организация создана больше для внешнего эффекта. Фанин не имеет никакой реальной власти в правительстве Индраны. Его задача – успокаивать народ.
И даже если я и планировала это изменить, вслух я бы никогда этого не сказала.
– Ваше величество, – два флотских офицера спасли меня из неловкой ситуации. Фанин пробормотал слова прощания и отступил.
– Капитан Тим Стравински. – Мужчина с седеющими висками и ясными серыми глазами отсалютовал мне и кивнул Эммори.
– Капитан.
Сопровождавшей его девушке едва ли сравнялось восемнадцать. Глаза у нее были темно-синие, а светлые волосы она убрала в аккуратный низкий узел, почти касавшийся форменного воротника. Я узнала ее прежде, чем она назвала свое имя. Моя кузина. Член моей семьи. Как и женщина, которую я собираюсь убить.
– Старший лейтенант Джайя Наиду, мэм, – она также отсалютовала мне.
– Лейтенант. – Младшая сестра Ганды не очень походила на свою вероломную родственницу, но какое-то сходство все же просматривалось. Я почувствовала, как напрягся Эммори.
– Я вызвалась присутствовать здесь, ваше величество, чтобы не причинять боль родителям. Они стерли имя предательницы с семейного древа. Я здесь не для того, чтобы сочувствовать ей или облегчить ее уход. Я всего лишь хочу увидеть, как свершится правосудие, – Джайя резко кивнула.
– Передайте своим родителям мои соболезнования, – сказала я. Пару раз я встречалась с тетей во время заседаний Совета матриархов, но никогда с ней не разговаривала. Дядю я не видела с тех пор, как покинула дом. Единственный брат матери остался у меня в памяти добродушным человеком со спокойным лицом.
– Моя семья верна вам, ваше величество.
– Разумеется… Благодарю вас, – пробормотала я, не придумав ответа лучше. Лейтенант Наиду снова кивнула и оставила меня одну.
Лааба никто не сопровождал, кроме его юриста, склонившегося передо мной в поклоне. Отец моего племянника бежал к саксонцам. Его мать и сестра погибли при взрыве бомбы, которую заложили радикалы из Апджа с помощью Лааба же. Семья Лины давно от него отказалась, чтобы не вызвать неудовольствие трона. Не осталось никого, кто мог бы тихо обвинять его и бормотать заверения в верности. Единственный его родственник теперь – это я, но не далее как сегодня утром я издала указ стереть его имя из наших архивов.
Я заметила Лину Суракеш, когда та, уже по-вдовьи наряженная в белое, проскользнула в дверь. Под глазами жены моего племянника пролегли круги, и она так крепко вцепилась в край своего сари, что костяшки пальцев побелели. То, что начиналось как государственный переворот, превратилось для нее в кошмар. Пробормотав свои извинения юристу Лааба, я подошла к двери и стиснула Лину в объятьях, не позволив ей присесть в реверансе. Она испуганно замерла, но тут же воспользовалась моментом.
– Я оставила Тарана дома, – сказала она, делая шаг назад, – подумала, что его присутствие излишне. Он не понимает, что происходит.
– Мудрое решение, Лина. Он все еще член моей семьи. Что бы он ни сделал, в этом виноват его брат. Мы ни в чем не виним Тарана.
В смати доктора Сатир обнаружились данные, которые подтвердили рассказ Лааб, – индийская бледная поганка Amanita virosa Indus в самом деле была подмешана в лукум, который Таран приносил императрице-матери. Я все время думала, что́ знала об этом доктор Сатир, но тайна умерла вместе с ней. Записей об исследовании принесенного угощения не сохранилось, и я все сильнее подозревала, что во всем этом участвовал экам матери, которого так и не удалось найти. Поведение Биала оставалось загадкой. Он сбежал на Пашати в день неудавшегося переворота, после того как спас мне жизнь.
– Ваше величество, пожалуйста, не забирайте Тарана, я позабочусь о нем.
– Я и не собиралась, Лина. Я получила прошение твоей матери, но уже и сама решила, что ему лучше держаться подальше от двора. Таран останется с тобой.
– Благодарю.
Взгляд Лины устремился поверх моего плеча к клетке в дальнем конце зала.
– Когда-то я любила своего мужа. Думала, он многого добьется.
– Это не преступление, – ответила я, глядя, как пристав ведет Лааба и Ганду в клетку. – Ты же никогда не видела ничьей смерти?
– Нет, я… нет, ваше величество.
Я слегка приобняла ее за плечи.
– Отворачиваться не стыдно. Этот способ тише большинства других, но все равно – кто-то умрет прямо перед тобой. Такой опыт меняет человека.
– Вы это уже видели.
Я почувствовала, что уголок рта у меня невольно дернулся.
– Чаще, чем нужно.
– Тогда я буду такой же сильной, как вы, ваше величество.
Я не сумела сказать ей, что сила тут ни при чем. Что даже самые сильные просыпаются по ночам, обливаясь потом, из-за жутких воспоминаний. Поэтому я отпустила ее и посмотрела на Уиллимет.
– Если ей понадобится выйти, проводи ее.
– Есть, мэм.
– Ваше императорское величество и прочие присутствующие лица, – судья, высокая стройная женщина по имени Сита Клермон, обратилась к собравшимся, пока техники привязывали Ганду и Лааба к столам в камере. Звук их движений приглушала стеклянная перегородка. – Мы собрались сегодня, чтобы увидеть, как правосудие Индранской Империи свершится над Гандой Ронвен Наиду и Лаабом Альбином.
