Аэропорт Дубая: маленький переполненный терминал для лоукостеров, две с половиной кафешки и в наиболее приличной – нехватка столов. Так я оказалась за столиком с Еленой из Екатеринбурга. Она летела домой – провела месяц в Таиланде.
– Лена, а ты отдыхать умеешь? – невинно спросила я, думая о своем. И попала в больное. Оказалось, она за свои 59 лет впервые улетела в отпуск на целый месяц! У нее бизнес, производство, команда и куча обязательств. С мужем на грани развода, бизнес на ней и куча всего прочего. Но она геройски все бросила и отправилась в путешествие, строго-настрого запретив себе даже думать о работе.
– Получилось? – спрашиваю.
– Ты знаешь, ДА! И у тебя получится.
Буду пробовать не думать о работе, чилить по максимуму и постараюсь что-то сделать с неугомонным умом. Ах да, забыла главное: я по пути на Шри-Ланку. Весна 2023-го, я живу в Ереване (что-то случилось), и я миллион лет не была в отпуске.
Объявили рейс на Екатеринбург, и Лена убежала, обняв меня на прощание: «Удачи тебе, Наталья!»
Я вышла из кафе и нашла себе место у окна, в самом дальнем и спокойном углу зала ожидания. Смотрю на медленно ползающие тела самолетов за окном. Они похожи на китов в бассейне – движутся медленно и только взад-вперед, пока не освободились от аэропорта и не взлетели к свободе. Я думаю о том, что мне было 30 лет, когда взлетела я сама – с началом работы в большой международной компании я будто оторвалась от земли и набрала скорость. За следующие пятнадцать лет налетала сотни тысяч миль, увидела аэропорты трех континентов, и десятки стран оставили штампы в моем паспорте.
За это время выросли мои дочери и почти распался брак. Потом он распался окончательно; спустя еще пару лет я ушла из компании и организовала свой бизнес. Летать с тех пор я стала меньше, но каждый раз, оказываясь на терминале международного аэропорта, я чувствую себя в своей стихии – здесь для меня заметнее бьется пульс жизни и появляется ощущение целого мира, опутанного трассами воздушных судов, нитками дорог и интернет-каналами, гудящего, шумного и очень-очень живого. Я сижу у окна, впитывая запахи и шумы терминала, думаю о своем, пока меня не встряхивает голос, объявляющий рейс на Коломбо. Пора в путь!
Я летела на Ланку с намерением ежедневно усаживать себя на час за ноутбук и писать всё, что давно хотело быть написанным, плюс вообще всё, что придет на ум. Ум мой – трудяга и склочник, готов разругаться с любым органом тела или другим человеком, если ему что-то не по нраву. А еще он непрерывно хочет питаться информацией и не даёт мне спокойно посидеть пять минут.
Я летела в отпуск, пообещав себе бездельничать. И вот, первый день на Ланке, а я сижу в коворкинге под кондиционером и смотрю на экран ноутбука. «Штирлица неудержимо рвало на родину», прости господи. А меня – в рабочую атмосферу, это моя зона комфорта. Ладно, раз уж я здесь, буду писать, «расписываться» по часу в день – вполне себе занятие для переключения головы с работы в режим отдыха. Reboot!
С детства любила складывать слова в стройные фразы, играть с пунктуацией и грамматикой. Перекатывать метафоры по нёбу, как задумчивый дегустатор, и улавливать оттенки смысла. В разгар ковида начала писать впервые после юности, когда писала сочинения и дневники. Поняла, что идёт!
Почуяла. Совпало с новым проектом и стало работой. Заработком. Окей, но теперь хочется другого. Сейчас мои тексты в маркетинге – работа по заказу. А книгу написать – это как прилюдно раздеться. Или нет? Пишут же другие, и ничего, со стыда не мрут. Задумаюсь об этом. Засим позвольте откланяться. Завтра вернусь.
Первый день в тропиках – это непрерывная эйфория с примесью пота, песка и усталости от долгого перелета. Океан сильно шумит и при близком рассмотрении слегка пугает: острые ракушки режут ноги, волны сильно швыряют тебя на мелководье или грозят утянуть в глубину – стоит только отплыть подальше. Страшновато – стихия в самом чистом виде.
Солнце просвечивает на тебя через листья бананов или еще через что-то громадное зеленое лапчатое – и зелень кажется какой-то невероятно яркой. Как гуашь из самой красивой баночки. Такой краской рисуют среднюю полоску в радуге оформители детских книжек.
Хозяйка гостиницы не показывается, зато у неё есть 70-летний отец, активный невысокий добродушный дядька, которого я зову «papá», потому что он назвал меня daughter, и имя его я забыла через секунду. С именами вообще беда, особенно с местными. Если сразу не записать или не придумать ассоциацию, ни за что не вспомню.
Из сегодняшних имен помню два европейских: в моей гостинице живут пожилой мальтиец Сварго и Марус из Швейцарии – помоложе. Еще парочка австрийских геев с пока неизвестными мне именами. Мальтиец мне понравился. Жаль, что в гостинице нет ресторана – придется куда-то идти.
Но для начала схожу искупаться – солнце село, волны стали вроде поменьше, и я покачаюсь на них – такую бирюзу невозможно отпустить без ежедневного применения.
В первый день на любом побережье я иду здороваться с морем. В последний – прощаюсь. Я, всю жизнь живущая далеко от большой воды, отношусь к ней как язычник к древнему богу: с поклонением, страхом и осторожным восторгом. Говорю с ним и понимаю, что ему все равно. Но не все равно мне: я прикасаюсь к большому и живому, и мои слова важны для меня самой: «Ах, какой же ты могучий!» Увожу восторг с собой в сухие степи; знаю, что тебе все равно, но люблю тебя – и твоё равнодушие.
Когда я думаю о море, оно живёт во мне зеленым прохладным головокружением, качанием над донным песком, мокрыми камнями на рассвете.
Когда думаю о море, мне кажется, что между домами на проспекте Комитаса я вижу его синеву, и в сухую Ереванскую жару душно вплетается йодистый привкус морского ветра.
Думаю о море, и вот оно разлилось прямо под моим балконом, прибой полощет ступени Каскада, и опять к Арарату направляется библейский старец на самодельном корабле.
…о море, и волны накрывают линии боев, разрушенные города и сожженные деревья, и нет этого вовсе. Чайки летают над волнами, ветер треплет паруса, и впереди новый рассвет. Море – если бы оно разлилось над всем измученным, горестным, безразличным, усталым миром и смыло бы войну без следа. Море…
Я выхожу из дома в летнюю жару. «Относительная влажность – 38 процентов», – спасибо, Алиса, я и так вижу, что у нас тут великая сушь. И нет сказочного способа разрешить все проблемы. И дело не в море. Это просто большая вода, и я три недели жила на её краешке. Шри-Ланка, весна 23-го.
