— Ой, Ларочка, это ты? — раздался внезапно забытый голос из прошлого.
Лариса с трудом подавила желание схватить дочурку покрепче за руку и перейти на другую сторону улицы. Перед ней стояла бывшая свекровь, Евгения Александровна, пожилая, но элегантная дама с лицом строгой и безупречной учительницы. Под ее взглядом Лариса вечно терялась и тушевалась, ощущая себя провинившейся школьницей-неряхой, у которой то пальцы в пятнах от ручки, то взлохмаченная прическа. Правда, сейчас пожилая женщина выглядела немного осунувшейся, морщин прибавилось, и на лице, казалось, застыло какое-то страдальческое выражение человека, который готов начать обвинять в своих несчастьях всех, кроме себя.
Вот и сейчас, когда ей уже не нужно было ради Сережи налаживать отношения с его матерью, Лариса все равно привычно ощутила себя неправильной и виноватой. Но тут же расправила плечи, вспомнив своего замечательного мужа. Теперь все по-другому. Больше не надо проглатывать обиды и колкости, оправдываться, подстраиваться. Нет, хамить Лариса не собиралась, но и молчать — тоже. Поэтому она не стала уводить Анютку, а все же остановилась.
— Здравствуйте, Евгения Александровна, — вежливо, словно с едва знакомым человеком говорила, произнесла бывшая невестка.
— Здравствуй, здравствуй, — как-то уж необычно приветливо заулыбалась Евгения Александровна и метнула быстрый оценивающий взгляд на Анусю, которая, словно почувствовав напряжение мамы, слегка нахмурив бровки, смотрела на незнакомую тетю. — Это твоя доченька, да?
— Моя, — ответила Лариса на этот очевидный вопрос. Отсутствием внимательности мать бывшего мужа не страдала, а заметить у Ануси черты сходства с мамой было не так уж трудно.
Кажется, осмотром девочки бывшая свекровь осталась довольна и улыбнулась еще слаще. Малышка Анна действительно выглядела довольно мило в своем светло-лиловом платьишке с вышивкой и таких же сапожках с цветочками. Поверх платья была надета вязаная кофточка чуть более темного оттенка, украшенная бантиком. Ее темные волосы, собранные в два задорно торчащих хвостика, были украшены белыми резиночками с ромашками. Маленькая светловолосая куколка в руке, купленная в киоске, которую девочка сейчас крутила в руке, уже отвлекшись от незнакомой дамы. Ухоженный, довольный, счастливый ребенок.
— Какая милая девочка, — медово-приторно улыбнулась Евгения Александровна и, наклонившись к Анусе, засюсюкала: — Как тебя зовут, заинька?
Честно говоря, поведение свекрови так озадачило Ларису, что силой воли сброшенное напряжение вернулось. Лариса ожидала очередных колкостей или упреков и заодно потока похвал своему сыну, которого Лариса, очевидно, была недостойна. Неужели способность Ларисы родить ребенка так изменила все? Ведь свекровь из нее всю душу вынула, когда бывшая невестка не оправдала ее надежды на внуков. Обвиняла ее, оскорбляла, за глаза называла гулящей и подозревала в абортах, и неоднократно преувеличенно громко жаловалась на нее подругам по телефону — так, чтобы Лариса точно услышала… От одного воспоминания кровь снова закипела, и Ларисе захотелось бросить в лицо свекрови ответ на ее прошлые оскорбления, но Ануся дернула ее за руку и вопросительно подняла на нее свои трогательные “папины” глазки:
— Мама, пойдем? На пасядку! — Так она называла детскую площадку.
— Ее зовут Аня, — ответила Лариса за дочку, с детской непосредственностью проигнорировавшую вопрос странной тети. — Извините, мы немного торопимся… — Ей не хотелось, чтобы Евгения Александровна начала отчитывать малышку за невежливость, мол, не поздоровалась. Еще напугает.
— Неть! Ануся, — поправила дочка, вздумавшая как раз сейчас проявить характер. Но свекровь, кажется, не оскорбилась и только выдала очередную сладкую улыбочку, чем еще больше насторожила Ларису.
— Какая умница, уже так хорошо говорит! Сколько ей?
— Два с половиной, — ответила Лариса, понимая, что свекровь просто так не отстанет.
— Утю-тю-тю, какие мы больсие, — умилилась свекровь и, ловко пристроившись к Ларисе, зашагала рядом с ней и малышкой, хотя до встречи с ними явно шла в противоположную сторону. — ЭКО, наверное?
Лариса словно физически ощутила укол и, стиснув зубы, ответила:
— Никакого ЭКО. Я сама.
— Надо же как! — всплеснула руками свекровь. — С Сережей у вас не получалось, а тут какое-то чудо. К Матронушке ездила?
— Нет, — ответила коротко Лариса.
— Ну, а как же тогда?
— Так получилось. — Лариса пожала плечами. Пусть думает, что хочет.
— Мама! — Дочь требовательно тянула ее руку, завидев качели и горки, выкрашенные в яркие тропические цвета. На площадке стояли карусели-цветы и горки-слоны, а песочница была раскрашена в цвет шкуры зебры.
— Идем, идем, да. — Лариса слегка ускорила шаг.
— Так ты замужем, получается? — не отставала свекровь, решив, видимо, расспросить девушку как можно подробнее. Лариса понимала, что Евгения Александровна непременно передаст все услышанное Сереже, и это задевало какую-то струнку в ее душе. А пусть знает, что она счастлива и любима, что не осталась до сих пор несчастной бездетной брошенкой!
— Да, замужем, — ответила женщина, еще раз с теплом вспомнив Рэя. Как жаль, что его нет сейчас рядом, нельзя ощутить его поддержку. Может быть, он бы сказал Евгении Александровне что-нибудь такое, чтобы она побыстрее отцепилась.
— И давно?
— Три года. — Лариса начала покачивать качели, куда забралась дочка. Она не смотрела на Евгению Александровну, но чувствовала, что та хочет что-то рассказать, но не решается, словно ждет, чтобы Лариса сама спросила. А значит, речь, скорее всего, идет о Сереже.
Но Лара не собиралась облегчать задачу своей неприятной собеседнице.
— Давай-ка я поправлю. — Она сняла дочь с качелей, подтянула сползшую резинку на хвостике, чмокнула дочь и пошла за ней к лазилке, где малышковые ступеньки были закрыты фанерными бортами, изображавшими кусты и пальмы с попугаями и туканами. — Только осторожнее! — Лариса подстраховала дочку, свесившуюся через бортик. Мельком оглянулась на свекровь: та не уходила, топталась неподалеку. В ее взгляде светилась тоскливая зависть и жадность до статуса бабушки.
“Наверное, подруги хвастаются, что у них уже по два внука, а у нее — ни одного, — подумала Лариса с неприязнью. — Хотя это очень странно. Сережа так хотел иметь детей, за три года вполне бы мог обзавестись. Или с матерью поссорился и не привозит ей внуков?”
Анюта тем временем скатилась с горки и устремилась к песочнице, где лежала россыпь “ничейных” формочек, и взялась за совок.
— Платье испачкает, — с озабоченным видом сказала Евгения Александровна. Подол и правда шоркал по чуть влажному песку, цепляя коричневые песчинки.
