Я с облегчением выдохнула. Все,
идут последние церемонные прощания, и делегация понемногу рассаживается по
креслам в микроавтобусе. Как все азиаты, делегация дисциплинированно
пристёгивается ремнями безопасности. Я сажусь рядом с водителем Николаем Ивановичем,
дядей Колей, на крутящееся кресло, оглядываю своих подопечных - все ли на
борту, и командую старт водителю. Правда, дядя Коля меня беспокоил немного с
утра, сказав, что его супругу под утро увезла скорая с гипертоническим кризом в
больницу. Да и сам он выглядел неважно. Но к вечеру вроде бы ему стало
лучше.
Я смотрела на асфальтовое полотно дороги,
мягко бегущее под колеса забугорного "Мерседеса", и мечтала, как
завтра с утра заберу характеристики и отзывы о моей преддипломной практике,
получу причитающиеся мне деньги в кассе алюминиевого холдинга, сдам документы в
универ, и вечерней лошадью, то есть, вечерним автобусом, отбуду домой, в
таёжный городок. Где тоже имеется огромный алюминиевый гигант, в котором
работают мои родители. Как же я хочу домой! Отдохну пару недель, и надо
начинать писать диплом, потом защита, а затем и работа в холдинге. Мне уже
предложили ее.
Как ни странно, но в отделе внешних связей
сибирского филиала холдинга не было технического переводчика с парой
английский-корейский. А у меня, единственной из выпускного курса местной
Лингвы, как раз такая пара есть. Когда на третьем курсе пошел выбор второго
языка, девочки, которые педагоги, выбирали вторым языком какой-либо
европейский, а мы, переводяги, выбирали в основном вторым восточные языки.
Первый все равно был европейский. Из двадцати двух переводяг семнадцать выбрали
китайский, ещё двое - японский, одна студентка выбрала тайский, один из парней
выбрал экзотику - арабский. Ну, и ваша покорная слуга, Маргарита, в силу своего
природного неприятия стадного инстинкта, выбрала корейский.
Моя профессорша, носительница языка, госпожа Пак Чи Сон, женщина около
пятидесяти лет, была очень хорошим преподавателем. Поскольку на этом курсе я
была у нее единственной студенткой, она могла позволить себе не только обучать
меня языку, но и рассказывать о Корее (она была родом из Сеула), ее обычаях,
культуре, бытовых подробностях. В общем, дала она мне много, и я ей была
глубоко благодарна. Из каждой поездки в Корею на каникулах она привозила мне
мелкие сувениры, диски с музыкой, книги, фотоальбомы.
Я вздохнула и осторожно
расстегнула пуховик, в салоне микроавтобуса было жарко. Тогда как на улице было
сильно морозно, конец января, как никак. А пока шли все эти церемонные прощания
на улице, я изрядно замёрзла. Конечно, я могла бы немного посидеть ещё в офисе,
но выскочила следом за делегацией, чтобы избежать очередных липких приставаний
Павла Петровича, директора по развитию холдинга. С чего он решил, что я должна
скрасить его служебный досуг - не знаю. Никаких поводов я не давала, да и мысли
такой не возникало. Этакий, знаете ли,
мачо из новых "эффективных манагеров", получивший образование где-то
за бугром, попавший на эту должность благодаря родственной очень мохнатой лапе
кого-то в МИДе, и посему считавший, что теперь весь мир у его ног. Тем более,
бабы. Пока мне удавалось более-менее удачно бегать от него. А после защиты я
надеялась на то, что мне крупно повезет и его, наконец, переведут в Москву. О
чем он неоднократно похвалялся.
Я вгляделась в дорогу, пытаясь понять, где мы
сейчас едем. Дорога тут вся изобилует крутыми спусками, затяжными подъёмами,
резкими поворотами. Да и сам профиль трассы - с одной стороны скалы Саян, с
другой стороны - глубокий обрыв, не способствовал расслабленности водителя. Но
это был последний опасный участок, далее прямой отрезок шоссе до города. Вот не
везёт Иркутску с транспортными артериями! Федеральная трасса от города до
Байкала -американские горки. А международный аэропорт - вообще страх и ужас
всех пилотов. Каждый взлет или посадка - цирковой аттракцион. Взлетел или сел -
значит, сегодня ты счастливчик! Аэропорт ведь прямо в городе!
Внезапный невнятный хрип привлек
мое внимание. Я повернула голову к водителю. Дядя Коля упал головой на руль и
хрипел. Я потеряла несколько драгоценных секунд на понятие ситуации. Потом как
кипятком меня окатило. Дядя Коля умирает! И автомобиль не управляем! Ломая
ногти, я рвала замок ремня безопасности, чтобы я могла дотянуться до
управления. Наконец, замок щёлкнул, и я чуть не упала на пол, но выпрямилась и
потянулась к водителю, сталкивая того с руля и кресла. Не до церемоний! Видимо
моя возня привлекла пассажиров, послышались испуганные, встревоженные
голоса.
Но чаша моих испытаний была, очевидно,
неполной. Только я хотела занять водительское место, вспомнив все то, чему
научили меня на курсах экстремального вождения, как из-за поворота, огибающего
очередную скалу, вынырнул огромный КАмАЗ-лесовоз. Такие ещё горными называют.
Высокие, тяжёлые. Железные, не то, что пластиковый микроавтобус. И я у него на
встречке. И отвернуть ему некуда. Резерва тут нет, за ограждением сразу обрыв
вниз.
Единственное решение состояло в том, что мне надо вывернуть руль до
упора влево и биться в скалу. Тогда у пассажиров будет небольшой шанс остаться
в живых. У меня, к сожалению, нет. Я ещё успела подумать: "Жалко-то
как!", и крутанула рулевое колесо.
Сознание милосердно покинуло меня, не дав услышать звук удара, хруст
ломающихся костей, крики корейцев. Вот все и закончилось.
***
Я плавала в черно-красном океане
боли. Иногда боль чуть уменьшалась, и я отдыхала, но затем вновь поднимались
багрово-красные языки пламени? Волн? И я
вновь ныряла в этот океан с головой, захлебываясь болью. Иногда слышала голос,
как будто издалека: "Рита! Рита, девочка моя!", но отзываться не
хотелось. Я уже привыкла тут. И даже начинала осознавать, что скоро все
закончится, придет конец всему - боли, желаниям, метаниям… будет только покой,
а жизни не будет.
Но кто-то наверху решил, что я недостойна покоя и безжалостно вышвырнул
меня из моего уже уютного океана. Я лежала на чем-то твердом, боль была
постоянная, но терпимая. Но при малейшей попытке шевельнуться пронзала острой
молнией в области таза и бедренных костей… попыталась открыть глаза. Не сразу,
но удалось. Вокруг царил мрак, местами разбавленный темно-серой мутью. Ночь?
Наверное.
Рядом что-то пищало, противно так, прямо над
ухом. Совсем уж дурой я не была, догадалась, что нахожусь в больнице, а пищит,
скорее всего, контрольная аппаратура. Я
попыталась пошевелиться, опять боль, но тело меня не слушалось. Испугалась до
холодного пота, я что, парализована? Тогда почему чувствую боль? Единственное,
что я смогла, это пошевелить пальцами на одной руке. Было больно, но я упрямо
пыталась раз за разом сжать пальцы в кулак. И у меня это получилось! Писк
аппаратуры перешёл уже в натуральный вой, когда я услышала, что распахнулась
дверь, и женский голос вскрикнул что-то неразборчиво, и женщина убежала. Дверь
она, похоже, не закрыла, поскольку топот нескольких бегущих человек услышала
издалека. К этому времени я уже пыталась сжать-разжать пальцы на другой руке.
Пока получалось плохо, но я старалась.
