…Администрация клуба современного искусства «Белый конь» состояла из президента, вице-президента и генерального директора – человека, близкого к олигархическим кругам, никогда в клубе не появлявшегося, но исправно оплачивающего аренду помещения на Остоженке и по первой же просьбе обеспечивающего фуршеты.
Правда, будучи человеком, занятым в солнечных, а иногда и туманных финансовых сферах и государственной макрополитике, генеральный директор иногда путался и мог прислать к вечернему банкету ящики с соком и торты от Елисеева, а к утреннику – водку «Русский стандарт», оливки, исландскую сельдь и маринованные итальянские патиссоны.
Поговаривали о том, что, в тот день, когда менее искушенных, тех, что с коробкой из-под ксерокса, ловили у центрального входа в Белый дом, будущий генеральный директор клуба «Белый конь» вывез с черного хода ящик от рояля.
Впрочем, генеральный директор был весьма корректен, ни во что не вмешивался, ничего не требовал и присылал приветы на гербовой бумаге, в получении которых вице-президент регулярно расписывался в блокноте у посыльного, приезжавшего на черном джипе «Форд-экспедишен» в сопровождении еще одного джипа с охраной.
Да и то сказать – если у человека посыльный с джипом охраны, то как же его самого охранять нужно.
И какие уж тут могут быть клубы современного искусства.
И какие «Белые кони»…
…Рассказывают, что он, приехав в Москву, начинал простым дворником.
Вот – судьба!.. – часто говорили о генеральном директоре те, кто знал о нем что-то.
И еще чаще те – кто ничего не знал.
Ни о нем, ни о чем-то ином.
«Судьба плохой учитель, но хороший воспитатель», – услышал однажды вице-президент от кого-то из друзей и не запомнил – от кого? Как не запомнил того, по какому поводу были сказаны эти слова…
…Президент клуба носился по различным поэтическим конкурсам и фестивалям авторской песни, где регулярно получал лауреатские дипломы и другие награды, а вице-президент за неимением иных обязанностей таскал за президентом электрическую аппаратуру.
Так как работы было мало и она не оплачивалась, вице-президент волей-неволей стал задумываться над тем, чем бы ему поразнообразить свою жизнь в клубе.
Для начала он стал целовать своему президенту руки.
Потом – целовать президента в щеку.
И однажды его губы, скользнув по щеке, перебрались на шею, а рука, пользуясь президентским молчанием, расстегнула батик на груди президента.
Лишь после того как вторая рука вице-президента прошлась по спине в поисках застежки, президент разжал губы:
– Лифчик французский.
Застежка спереди…
…Президентом клуба современного искусства «Белый конь» была очаровательная женщина, поэтесса и бардесса Лариса Алова.
А вице-президентом был я – человек, по моим наблюдениям, являющийся центром Вселенной.
Во всяком случае, куда бы я ни приезжал, на западе от меня всегда оказывался запад, на востоке – восток, на севере – север, а на юге – юг.
Более того, даже если я забирался в горы или опускался с аквалангом ниже уровня моря, верх все равно находился над моей головой, а низ – прямо под моими ногами…
…Мы с президентом и до этого часа доверяли друг другу, а потом наше доверие распустило свои ветви так широко, что переросло разумные пределы – Лариса стала позволять мне читать свои дневники.
И однажды я прочел короткую запись, сразу, не глядя на дату, поняв, какой именно день она имела в виду – день, в который мы оторвали первую страницу в календаре, отсчитывающем даты нашей совместной жизни: «Я ощутила себя ларцом с сокровищами и почувствовала, как он нежно, но непрекословно вставляет свой ключ в замочек этого ларца…»
Есть слова, которые запоминаются навсегда, и потом, через много дней, когда мы встретились уже посторонними друг другу людьми, я не удержался и, напомнив Ларисе ее запись, спросил:
– А после этого ты не чувствовала ничего подобного? – и она пожала плечами:
– После этого ларец для тебя не закрывался.
Так получилось, что наши отношения обошлись без предварительных ухаживаний – черновиков любви; и в тот день мы, как спринтеры, прошли всю дистанцию почти мгновенно.
Лариса сама помогла мне.
Поднявшись с диванчика, она спросила:
– Что ты еще хочешь?
– Между моим полным мужским счастьем и твоей женственностью осталась одна-единственная мелочь.
– Какая?
– Твоя губная помада.
И тогда Лариса стерла губную помаду со своих губ самым приятным для мужчины способом…
…Рассматривая перспективы мироустройства, Господь Бог, вполне возможно, предполагал переправу современного искусства прямо в рай, минуя Министерство культуры.
Причем – различными путями.
В том числе и через клубную деятельность.
Но этим благим устремлениям Всевышнего в клубе «Белый конь» был нанесен древнейший в мире удар.
И, возможно, на нас Он смотрел с таким же осуждающим сожалением, как и на первых двоих. Тех, что нарушили Его запрет и предстали перед Ним, смущенно, но удовлетворенно улыбаясь.
Хотя лично мне кажется, что в анналах церковной истории данная ситуация описана не вполне верно.
И, возможно, Господь не проклял их, а, как старый добрый дедушка, просто махнул рукой, прошептав: «Да ладно, чего уж там…»
Впрочем, на лавры Адама и Евы мы не претендовали.
И даже не вспомнили о прародителях, потому что нам было не до их ошибок.
Ошибки мне и Ларисе предстояло сделать свои.
И судьями себе быть могли только мы сами.
Удивить могло лишь одно – то, что произошло, не удивило нас.
Что ж, смертные грехи давно бессмертны.
Может, потому, что некоторые из них на удивление приятны.
У Ларисы, как у всякой хорошей поэтессы, вышло на эту тему стихотворение.
И это меня тоже не удивило, ведь настоящие поэты пишут о том, в чем разбираются.
Или, как минимум, о том, в чем хотят разобраться:
Слова Писанья сказаны для всех.
И их, конечно, слышал всяк, кто смертен.
Но есть один бессмертный смертный грех.
Я даже знаю –
почему он так бессмертен…
– …Отчего это случилось с нами только сейчас? – ничего другого не пришло мне в голову. – Отчего – не раньше?
– Раньше я хотела понять, что ты за человек, – Лариса говорила тихим, смирным голосом. И мне показалось, что эти слова она произнесла не для меня, а для себя.
– Теперь ты поняла это?
– Не знаю. Но мне очень важно это понять.
В этих словах Ларисы не было ничего неожиданного – если я постоянно думал о том, кем является она – она рано или поздно должна была задуматься о том, кем являюсь я.
– Если поймешь – обязательно расскажешь мне.
