Александр Квартетский сочувственно, но при этом и слегка иронично, улыбается, глядя на своего подзащитного – бледного, взъерошенного юношу с опухшими от недосыпания глазами, которого пятнадцать минут назад привели из камеры для встречи с адвокатом. Александру Квартетскому – тридцать пять лет, у него большая лысина, он холен, спортивен, вальяжен и элегантен. На его запястье массивные часы; на манжетах – серебряные запонки; галстук скреплен зажимом с зеленым мерцающим камешком.
Подзащитному чуть за двадцать, на нем темный растянутый свитер, потрепанные джинсы. Подавленный и угрюмый, подзащитный сутулится, поеживается, обхватывает себя руками, как будто ему холодно. Александр Квартетский снимает «дизайнерские» очки с переносицы и укладывает их в кожаный футляр.
– Так, значит, это была дуэль?
– Да. По всем правилам.
– Что за правила?
– Правила дуэльного кодекса. Вызов в течение суток после оскорбления, ответ на вызов в течение суток после вызова. Заранее оговоренные время, место и условия поединка. Секунданты, ведущие переговоры и следящие за соблюдением всех правил. Ну и так далее…
– В книжках вычитали?
– Нет, в интернете…
– Из романтических побуждений сражались?
Подзащитный, насупившись, не отвечает, и адвокат молча предлагает ему закурить, протянув металлический портсигар. Подзащитный, поколебавшись, закуривает:
– Я вообще-то бросил… то есть, бросаю… но…
– Андрей! – адвокат, слегка подавшись вперед, смотрит своему подзащитному в глаза и тихо, с задушевной интонацией, продолжает. – Андрей, для закона ваш поединок с потерпевшим не благородная дуэль, а жестокая драка. Причем драка с холодным оружием, что серьезно отягчает… Потерпевший получил ранение. Потерял много крови. Если бы удар пришелся ниже, то клинок мог бы задеть бедренную артерию, а тогда верная гибель. Вы понимаете?
Подзащитный кивает, щурясь от дыма:
– Понимаю… Я должен быть с вами абсолютно откровенным и рассказать всю правду? Знаю, я кино такое смотрел… про судебные процессы.
Адвокат сцепляет пальцы на затылке, хочет откинуться назад, позабыв, что сидит не на стуле, а на привинченной к полу табуретке. Едва не падает. Прокашливается и ослабляет узел полосатого галстука.
– Ну, тогда «окей»! Начнем… И первый мой вопрос: кто был инициатором драки… о, простите, дуэли.
– Я.
– То есть, вы – оскорбленная сторона, потребовавшая сатисфакции, и право выбора оружия, соответственно, было за вами?
– Ну… как вам сказать… Вообще-то я его… этого…
– Потерпевшего.
– Да, потерпевшего, я его всякими-разными… теплыми словами… тоже обложил… Но предложил дуэль именно я.
– А почему, Андрей, вы выбрали рапиры?
– Их легче достать, чем пистолеты. Ну и вообще… красивей, интересней.
– То есть, для вас это имело значение, чтоб дуэль прошла красиво и интересно?
– Да. Конечно.
Адвокат, хмыкнув, задумывается.
– Ну, хорошо… А почему вы решили вести дуэль на спортивном оружии, а не на боевом? Драться, так уж драться!
– Я не убийца, господин Квартетский.
– Можно и по имени. Александр.
– Александр, я не хотел убивать этого… потерпевшего. Мне необходимо было всего лишь… этого… потерпевшего… публично проучить. Никто не собирался никого убивать! Мое условие было такое: деремся, пока один из нас не сдастся. Дрались без доспехов, с обнаженными торсами, а спортивная рапира, это стальная плетка: удары ею не опасны, но жутко болезненны. Это было сражение воль!
– Ну и великое счастье, что никто никого не убил! Но как же так получилось, Андрей, что рапира вашего… оппонента, назовем его так… была с защитным тупым колпачком на клинке… а ваша рапира – без подобного защитного колпачка? И поэтому вы отделались несколькими синяками, а ваш оппонент получил колотую рану. А?!
– Не знаю, как так получилось… – вздыхает Андрей. – С обеими рапирами перед началом дуэли все было в порядке. Секунданты проверяли! Может, пока дрались, у моей кончик, отломился?
– Вы, что ли, меня об этом спрашиваете? – адвокат удивленно вскидывает брови.
– Нет. Я предполагаю…– пожимает плечами подзащитный.
– Ну, так вот… – адвокат затушил сигарету в пепельнице, положил локти на стол и скрестил пальцы, – никакого обломившегося кончика с защитным колпачком на месте поединка обнаружено не было!
– Затоптали, наверное… – подзащитный жадно докурил сигарету и нервно вдавил ее в пепельницу.
– Или недостаточно хорошо искали, это сейчас не важно. А важно, что ваш оппонент попал в больницу с ранением в области… Кстати, Андрей, а как вы умудрились ему в ягодицу-то попасть?
Подзащитный смеется, впервые за время беседы:
– Он повернулся ко мне спиной, чтобы драпануть, и тут я… сделал выпад.
– Отлично! – адвокат вскакивает со стула и хлопает в ладоши. – Браво!… Ваш оппонент, стало быть, отказался от продолжения поединка. Пожелал остановить конфликт. А вы, тем не менее, стали его преследовать. Это отягчает вашу вину!
– Я в пылу… не сдержался.
– Мда-с… Интересное дело! – адвокат, сцепив руки за спиной, подходит плотную к серой стене и, не мигая, рассматривает ее шершавую поверхность. – Очень интересное. Дуэль! Такое в моей практике впервые. Да и в мировой, скажем так, не часто… Как в 19-ом веке, у поэтов каких-нибудь…
– Так мы и есть поэты, – подзащитный скромно потупляет взор.
– Вы? С потерпевшим? Поэты? – адвокат возвращается к столу и шлепается на табуретку.
– Да. А что такого? И довольно известные, признанные… ну-у, в определенной среде… Публикуемся, нас читают. О нас даже критик Борман писал!!! Не слышали про такого? Очень авторитетный критик…
– Борман? Критик? Нет… Бормана-ресторатора знаю, а Бормана-критика, увы. Так значит, мой подзащитный, дуэлянт-бретер Андрей Синицын – известный поэт. И потерпевший, раненный в левую ягодицу, Артур Пучков – тоже известный поэт? Удивительно…
– Ну, понимаете, – подзащитный смущается, теребит рукава свитера, растягивает их до кончиков пальцев, а затем подтягивает до локтей, – известность поэта, это не то же самое, что известность кинозвезды. Поэт считается известным, если о нем знают человек двести… триста… и, в основном, это такие же поэты, как он… ну и критики… студенты-там-всякие-филологи.
– Понятно. И что же вы с вашим коллегой не поделили? Прекрасную музу?
– Нет.
– Нет? А из-за чего же еще могут дуэлировать молодые поэты-романтики?
– Просто мы поссорились. Хотя мы никогда особенно и не дружили. Не любил я этого Пучкова никогда… Хотя, кто ж его любит?.. Крысу эту… Вы б его видели!
– Еще увижу… Продолжайте.
– Я сейчас попытаюсь объяснить… Мне и самому надо разобраться во всем этом… Как-то так все завертелось в тот день… я завелся… все так нахлестнулось одно на другое…
– Я вас внимательно слушаю.
– Вобщем, Артур Пучков – стервоза еще та!
