Садясь на электричку в метро на окраине Москвы, Ира и представить не могла, что её ожидает кошмарное приключение. Ну да обо всем по порядку. Ирина Глушкова ездила в офис на собеседование по поводу работы. Ох уж эти поиски работы… Она бы врагу не пожелала такого сомнительного удовольствия.
От Иры благополучно отделались стандартным: «После рассмотрения вашей анкеты, мы вам позвоним». Девушка понимала, что ничего хорошего после такой фразы ждать не приходится. Обычная отговорка. Когда она спускалась в метро, у неё примерно так же глубоко снижались градусы позитивного настроя. Ира на глазах погружалась в уныние. Стандартная фраза-отговорка в который раз показала ей, что торговля – это совсем не её. Ирина всегда удивлялась проницательности рекрутеров. Им достаточно было беглого взгляда на девушку, чтобы сделать выводы.
Она немного удивилась, когда из чёрной глотки тоннеля с лязгом, визгом и дребезжанием подкатила совсем уж древняя на вид электричка. Мелькнула было мысль, что в такую садиться-то неприятно. Но Ирина отогнала сомнения: ей хотелось поскорее домой, настроение было безнадёжно испорчено очередным проваленным собеседованием. Садясь в подъехавший состав, по шкале позитивности Ирина ушла сильно в минус. Сидя в одиночестве на обшарпанном сиденье, она продолжала беспощадно грызть себя, все глубже проваливаясь в яму уныния.
И то… Тридцать лет. Ни детей, ни мужа. Приехала в Москву пять лет тому назад, да так и мыкалась с тех пор по съёмным углам. Можно было вернуться обратно, в родной Таганрог, но как же не хотелось видеть укоризненный взгляд матери! Нет, вслух родительница ничего не скажет, но в удовлетворённом взоре будет толстым маркером написано: ничего у тебя не получилось с самостоятельностью, а потому, сиди и не вякай. И Ира будет сидеть тихо, потому что всегда зависела от матери. Взбунтовалась и уехала в двадцать пять лет, но счастья, увы, так и не нашла….
К слову сказать, когда ей было его искать, это самое счастье, если работать приходилось по двенадцать часов пять дней в неделю, чтобы получать более-менее сносную зарплату? И не разбогатела, потому что львиную долю той зарплаты приходилось отдавать за комнату, в которой, по иронии судьбы, Ира появлялась лишь на ночь, да в свои два выходных, когда металась, как угорелая: постирать, погладить (она любила всегда выглядеть с иголочки!), приготовить поесть на максимальное количество дней, пробежаться по магазинам…
В конце концов девушка решила найти более высокооплачиваемую работу. Надоело целыми днями вдыхать перегоревшее амбре от маргиналов в «Пятёрочке». Но собеседования на более престижную работу, даже тем же продавцом, только в более «чистый» магазин Ира благополучно заваливала. Рекрутеры смотрели на неё с сочувствием. И то верно: не вышла моськой. Ну, не торгашка она, не её это! Чёртова застенчивость предательски отпечатывалась на физиономии, стоило начать собеседование. Ирина краснела, пыхтела, забывала слова и даже начинала заикаться, чего в её природе вообще никогда не наблюдалось! А на более престижной работе обязательно нужен талант продажника, артистизм и харизма, которых у неё, увы, отродясь не бывало.
Другая работа нужна была ещё для того, чтобы немного больше времени оставалось для личной жизни. Пора ей замуж. Вон и Маша, сорокапятилетняя женщина, с которой работали все пять дней в неделю, бок о бок и успели сродниться почище некоторых кровных родственников, не намекала, говорила напрямую:
– Видная ты девка, Ирка! Замуж идтить пора…
– Пора, – кривилась Ирина, – за кого? За этого, может?
Она кивала в сторону очередного «постоянного покупателя», шагающего к кассе с синюшным лицом и бутылкой в трясущейся руке. Маша мрачнела, вспоминая о своём и цедила сквозь зубы:
– И то верно… Здесь не за кого…
У Маши, родом из Воронежа была своя головная боль. Дети – два мальчика, пятнадцати и тринадцати лет, которые без постоянного контроля матери потихоньку совсем отбивались от рук и, самое главное – муж-алкоголик, который ни за что не хотел работать.
Больше всего Ирину удивляло отношение Маши к своему «чемодану без ручки». Она как будто даже жалела его и не находила совсем ничего странного в том, что именно она, Маша, уезжает на несколько месяцев в столицу на заработки, пока непутёвый супруг с утра до вечера пьянствует.
– Что же ты не бросишь его?! – сначала удивилась Ирина.
– Зачем бросать? – искренне уставилась та в ответ непонимающим взглядом.
– Но ведь он пьёт! Зачем тебе такой?! – воскликнула Ира, изумляясь непонятливости собеседницы.
– Ну и что? Кто не пьёт-то? – немного даже обиженно хмыкнула в ответ Маша, – а детей без отца как оставить?
– Да на хрен такой отец?! – закипая, проговорила Ирина, – сама говоришь, дети совсем в школу перестали ходить!
– Молодая ты ещё! Не тебе судить! – назидательно сказала Маша, хмурясь, и закрыла тему.
С тех пор Ирина старательно избегала разговоров о Машином муже. Хотя мнения своего так и не поменяла. На хрен такой муж и отец – категорично мысленно восклицала она. И очень сильно не хотела сама нарваться на подобный «клад».
Ира прикусила язык ещё потому, что Маша, сама того не ведая, наступила на больную мозоль. Глушкова, много лет прожившая под влиянием властной матери, боялась иметь собственное мнение и тушевалась, когда ей тыкали носом в неопытность.
Очередное проваленное собеседование говорило о том, что новой работы, а следовательно, другой жизни Ирине пока не видать. А значит, снова каторжный труд в магазине эконом-класса и выслушивание пьяных выкриков очередного разбуянившегося маргинала.
