– Мама, одумайся! Это какое-то безумие! – возмущенно воскликну я, наплевав на косые взгляды посетителей кафе.
Интересно, почему именно в моей любимой кофейне она решила сообщить мне это пренеприятнейшее известие? Видно надеялась, что я постесняюсь устроить скандал публично. Ну что ж, она ошиблась – не постесняюсь.
– Полина, сядь, – настояла мама, смущенно оглядываясь по сторонам. – Откуда столько эмоций? В конце концов, это моя жизнь и моё личное счастье. Ты девочка взрослая и должна понять.
– Понять? Сейчас тебе удобно рассуждать о моей взрослости. А когда именно я повзрослела, мам, не подскажешь? А я скажу: четыре года назад, когда соскребала тебя с пола, пока ты отходила от этого развода! Пока я самостоятельно покупала продукты и готовила нам еду, бесконечно выслушивала тебя и утешала, прятала бутылки с вином, а потом шла делать уроки, чтобы мою несчастную мамочку не тревожили по поводу моей успеваемости. Хорошо, что по суду нам достался дом и какие-то деньги, на которые мы могли жить, пока ты выпала из своей жизни и жизни своего ребёнка.
– Ты утрируешь, – отмахнулась мать, поправив свое блондинистое каре и уставившись в окно. – Да, я переживала, потому что любила. Прошло время, я научилась жить без него, но эти чувства по-прежнему сильны и, как оказалось, Юра тоже всё ещё любит меня.
– Где ты только его нашла на свою голову? – прошипела я, отпивая ледяной хорнет.
– Столкнулись на вечеринке по поводу открытия ресторана на Пушкина, в котором я оформляла летнюю террасу.
– А он что там забыл?
– Он главный инвестор проекта.
– Ну конечно, кто бы сомневался, – скривилась я.
Мы вернулись домой в тревожном молчании. Я поднялась на второй этаж и заперлась в своей комнате. Подошла к тумбочке, достала шкатулку и уставилась на блистеры недопитых транквилизаторов. Годны еще пару месяцев, в крайнем случае… Нет! Захлопнула крышку. Я не для того два года ходила на психотерапию, чтобы вернуться к таблеткам.
За что мне всё это?! Клан Амурских вновь намерен испортить нам жизнь? Мне казалось, что я избавилась от этой ярости и немыслимой жажды мести, но стоило показаться призраку этих рыжих мерзавцев, как меня вновь накрывает такой ненавистью, будто прошло не четыре года, а четыре дня.
Всего несколько свиданий и он вновь делает моей матери предложение! Такое ощущение, что она только этого и ждала – даже фамилию не сменила после развода. Какое безрассудство! Как можно было забыть все эти унижения и измены? Здравый рассудок и влюбленная женщина несовместимы. Я не в силах её изменить, но в силах избавить себя от лицезрения их «счастливой» семейной жизни. Через неделю мне, наконец, исполнится восемнадцать и я смогу сама снять квартиру, подписав договор аренды. Знала бы я заранее, какую подлость приготовила мне судьба, поступила бы в университет в другом городе и попросила комнату в общежитии. Но имеем то, что имеем.
Юрий Амурский вошел в наш дом овеянный лучами утреннего солнца точно греческое божество. Не сомневаюсь, что моя мама увидела его именно таким, отвлёкшись от панкейков на плите и глупо улыбаясь своему суженому-ряженому. Я же смотрела на самодовольного стервеца с чрезмерно любезным белоснежным оскалом.
– Полина, поздоровайся с Юрой. Ты что, ещё не проснулась? – буркнула родительница.
Я нарочито громко сёрбнула чай, отставила чашку и недовольно сощурилась.
– Может мне его ещё папой начать называть? Раз уж мы снова большая дружная семья.
Мама собиралась было возмутиться, но её перебил жених:
– Я не против. Ты очень выросла, Полина. Настоящая красавица, совсем как мать.
– Льстец, – сладко хихикнула она, смахивая с мужчины несуществующие пылинки. – Не обижайся на Полю, она просто за меня переживает, но я-то знаю, что для этого нет причин.
Я закатила глаза и встала из-за стола, намереваясь где-нибудь спрятаться от этой тошнотворной сцены.
– Ничего, через несколько дней приедет Ян, и ей будет с кем пообщаться на равных.
Мои руки похолодели, сердце пропустило удар, даже во рту вмиг пересохло. Всепоглощающая тихая паника охватила мое тело ледяными тисками.
– В каком смысле? – спросила не без усилия. – Он тоже женится?
– Я пригласила пожить их с нами, чтобы не тратиться на гостиницу. В конце концов, это тоже их дом, – беспечно пояснила мама. – И, конечно же, Ян не мог пропустить свадьбу отца. Почему тебя это удивляет?
– Этот дом был их, а теперь он наш, не забывай. Разве этот… Ян не где-нибудь в Англии на учёбе?
– Он закончил в этот году бакалавриат, а сейчас на каникулах, – не без гордости за своего отпрыска ответил Юрий.
– Понятно, – сухо прохрипела и пошла наверх, вяло переставляя ноги по ступенькам, окунувшись в какой-то оглушающий омут, будто всё это происходило вовсе не со мной.
Ян. Ян – это отдельная и бо́льшая часть моей психотерапии. Я просто не смогу заново пройти через весь этот ад. То время, когда мы жили под одной крышей с нашими родителями, до сих пор вспоминается с неподдельным ужасом и содроганием. Два года издевательств, насмешек и, как вишенка на торте, домогательств к четырнадцатилетнему подростку! Я была напугана и по-детски глупа. Не понимала, как действовать и где искать защиты. Уверена, расскажи я сейчас маме о том, как мне приходилось выживать в семье Амурских, она отмахнулась бы ровно так же, как сделала это утром в кофейне. А я, между прочим, до сих пор не могу заходить в ту кладовку.
Этот вечер мне не забыть: в доме пахло вишневым пирогом, я вышла из комнаты, чтобы спуститься на кухню, в коридоре стоял Ян – долговязый рыжий гад. Он соврал мне, что моя мама попросила принести новый рулон бумажных полотенец, а он никак не может его найти. Я фыркнула, но пошла за ним в кладовку. Опомнилась лишь тогда, когда он зашел следом за мной в тесное помещение, захлопнул дверь, предварительно щелкнув выключатель снаружи. Удушающая оторопь вмиг овладела моим телом, я вжалась в ближайшую стену, всецело ощущая свое бессилие и обреченность в этой темноте. Я искренне думала, что он собирается меня придушить либо изнасиловать, и мрачно рассуждала, какой из этих вариантов был бы меньшим из зол. На спасение я даже не рассчитывала. Мама позабыла о моём существовании два месяца назад, с того дня, как к нам заявилась любовница Юрия и сообщила о своей беременности. Скандалы и слёзы стали обыденностью в этом доме, и если раньше от Амурских страдала только я, то теперь страдали мы обе. Ян ощутил свою всецелую власть надо мной, зная, что мне никто не поможет, и перешел от запугиваний и оскорблений к конкретным действиям.
– Я буду кричать. Выпусти меня отсюда, придурок, – огрызнулась запуганным зверьком.
– Кричи, – хмыкнул парень, включил громкую музыку на своем смартфоне и закинул его на верхнюю полку. – И не в твоих интересах меня обзывать, Поганка.
