Давным-давно, в далёкие времена, когда солнце было ярче, деревья были выше, трава зеленее, а реки были чище, жил в деревне крестьянин по имени Тихон. И было у него шесть дочерей. Дочек своих он любил безмерно, но очень сокрушался о том, что не было у него сына. И вот снова сообщает ему жена его, Пелагея, что ребёночек у них будет, и по всем приметам, сын. Очень он обрадовался, что господь услышал его молитвы. Но втайне от всех ещё и у местной знахарки Катерины спросил, сын ли будет, чтобы удостовериться, и та ему тоже это подтвердила. Тихон и так берёг свою Пелагею, а после этого совсем ей ничего не стал давать по дому делать, сам за всё хватался, только бы сына она выносила. Как-то раз, а это было летом, собрался Тихон на покос. Встал с первыми лучами солнца, поцеловал жену свою, запряг лошадёнку в телегу, и отправился на дальнюю делянку. Мужик он был работящий, до обеда выкосил большую поляну, попил из кринки квасу, заел горбушкой хлеба, и решил прилечь перед обратной дорогой. Только он удобно устроился под телегой, как смотрит, из леса выходит старушка. Маленькая такая, худенькая, и идёт к нему. Он вылез из-под телеги, а старушка к нему подходит и говорит: «Доброго здоровия тебе, Тихон». Он ещё удивился, что старушку эту он раньше не видел, а она имя его знает. А она продолжает: «Знаю, что ты сына ждёшь. Да только опять у тебя дочка будет». Он даже присел от неожиданности: «Да как это! Знахарка же сказала мне, что сын будет». А она ему: «Так они с Пелагеей договорились, чтобы тебя не расстраивать. А потом, когда дитё родится, тут уж куда деваться, так же будешь любить её, как и остальных дочерей». Охнул Тихон, да что тут поделаешь! А старушка опять ему говорит: « Знаю я, как помочь этому делу. Приводи Пелагею ко мне, пусть ночь у меня пробудет, а я поколдую немного, и родится у тебя сын». Тихон засомневался: «Возможно ли такое? И что это за колдовство такое, не повредит ли оно Пелагее и ребёнку?» Старушка его успокоила: «Не раз я уже такое проделывала, и все довольны были, за сыновей своих всю жизнь меня благодарили. Думай, Тихон, только долго не затягивай с решением. Хоть у меня и верное колдовство, да только работает оно до определённой поры. Если надумаешь, приводи Пелагею к старой мельнице, от неё пройдёшь к чёрному тополю, там и увидишь мою избушку». Повернулась она и ушла. А Тихон так и остался стоять, задумавшись над словами старушки. Никогда прежде он не слышал про такое, как бы что не испортить, дело то ведь деликатное. Запряг Тихон лошадь, и поехал домой. Всю дорогу он про это думал. Дома никому ничего не сказал. Да только что бы он ни делал, куда бы ни шёл, а в голове слышит обещание старушки о сыне. Мучился он так дня два, а потом враз решился. Сказал Пелагее, чтобы собиралась, мол, они в гости едут. Посадил её на телегу, и поехали они к старой мельнице. Доехали до неё, привязал Тихон лошадь к дереву и пошли они с Пелагеей вдоль реки. Прошли немного, и увидел Тихон чёрный тополь, который раскинул свои корявые ветки над быстрыми водами Синюшки. А под ним изба стоит, как и сказала старушка. Тихон не помнил, чтобы тут когда-то она стояла, хотя они в детстве с мальчишками не раз сюда бегали, ныряли с мельницы в Синюшку. Подошли они к избушке, а оттуда выходит старушка и говорит его жене: «Заходи Пелагея, погостишь у меня. Ничего милая не бойся. А завтра Тихон с утра за тобой приедет, домой тебя отвезёт». Пелагея вроде и отступила, не понимая, зачем это ей здесь оставаться, да только потом как-то сразу поникла, и зашла за старушкой в дом. Тихон повернулся, и пошёл к телеге, а на сердце у него неспокойно, просто кошки скребут. Едет он не спеша домой, а про себя думает так: «Хорошо конечно, что сын будет. Но ведь и дочки у меня славные, такие мастерицы, такие красавицы». И словно молния его прожгла, что он наделал! Любимую жену свою, которая под сердцем носит его дочку, сам привёз к какой-то колдунье! А куда денется его дочка? И откуда возьмётся сын? Развернул он лошадь, стеганул её, и помчался обратно к мельнице, чтобы забрать Пелагею домой. Бегом бежал он от мельницы к чёрному тополю. Добежал, а избушки-то нет, как будто и не было никогда. Даже трава не примята, а ведь он только что был здесь! Свалился он прямо на землю, рыдания его душат, и ничего он поделать не может – нет ни старухи этой, нет и Пелагеи. До самого вечера он ползал по берегу, загребая в руки свои землю, молился, кричал, проклиная себя и колдунью. Да только один он был на берегу, и никто не откликнулся на его вопли. Вот уже и солнце начало садиться за дальний лес, а Тихон никак не может решиться уйти с этого проклятого места, боясь, что если он уйдёт, то никогда уже больше не увидит свою Пелагею. Сердце его за это время стало как выгоревшее дерево, сжалось и почернело. Едет он домой, слезами умывается. Как только представит, что скажет дочкам, снова в голос от горя кричит. Заехал в деревню, поставил лошадь к воротам своим, а сам побежал к знахарке. Стучит в ворота, зовёт знахарку. Та выскочила, видит, что Тихон не в себе, что да как, спрашивает. Он ей рассказал, какая беда с ним приключилась. Она выслушала его, потом завела его в дом, к столу посадила, налила ему воды, туда какую-то травку бросила, заставила выпить. Успокоился Тихон, голову свою обхватил руками, сидит, раскачивается, как камыш под ветром. А знахарка мудрая была женщина, она ему и говорит: «Так ты завтра утром иди туда, тебе же колдунья сказала утром прийти. Чего ты её не послушался?» А он ей: «А если не будет её завтра там, что я буду делать?» Она ему отвечает: «Вот тогда и думать будем. А сейчас иди домой, детей зараньше времени не пугай. А утром поезжай». Пришёл он домой, дочки его уже спят. Поцеловал он каждую, головки их светлые погладил, и снова навалилась на сердце его печаль пуще прежнего. Спал ли он, или не спал, так он и не понял. А утром пораньше, пока дочки не проснулись, запряг лошадь да снова поехал к старой мельнице. Едет, всем богам молится. До чёрного тополя бежал, не помня себя. Смотрит, а там стоит избушка, а рядом на скамеечке его Пелагея сидит, пирожок кушает. Подбежал он к ней, упал перед ней на колени, руки ей целует. А она ему: «Ты что Тихон? Что случилось?» А он и слова не может сказать. Вышла старушка из дома, подошла к Тихону и говорит: «За что ты меня вчера проклинал? Я тебе добро сделала, а ты мне так отплатил. За это я возьму твоего сына себе в услужение, когда ему исполнится семнадцать годков». Сказала – как отрезала. И пропал дом её, и старушка с ним. Вернулись Тихон с Пелагеей домой. Пелагея не помнила, что было с ней ночью у старухи колдуньи, а Тихон спросил один раз, да больше и не стал. И вот пришло время Пелагее рожать, и разродилась она здоровым мальчиком. Только все дочки у Тихона с волосами цвета льна, русые, а сын родился с тёмными волосами. Тихон был на седьмом небе от счастья. Да какая разница, какого цвета у него волосы, главное – у него есть сын! Об угрозе старухи забрать сына он и думать забыл. Впереди семнадцать долгих лет, старуха уже в преклонных годах, так что она сама ещё, может, не доживёт до этого времени. Сына Тихон назвал Радомиром, так как он стал его долгожданной радостью. Парень рос смышлённым и трудолюбивым. Все в семье обожали его – и сёстры, и родители, и бабка. За что бы ни взялся Радомир, всё у него выходило ловко и быстро. В девять лет Тихон отдал Радомира в ученики скорняку. Тот тоже его хвалил, говорил, что руки у парня растут оттуда, откуда и положено им расти. Но чем ближе приближалось время, в которое должна была появиться колдунья, тем грустнее становился Тихон. Он и к знахарке не раз наведывался, да только та отвечала ему, что закрыто перед ней будущее его сына. Они с женой, бывало, сядут вечером у окна, и вздыхают, словно предчувствуя неминуемое расставание с любимым сыном. Извёлся Тихон весь, и опять пошёл к знахарке за советом, как колдунью обмануть. А та уже совсем старой стала, плохо слышала и плохо видела. Но когда ей Тихон сказал, что хочет обмануть колдунью, она замахала на него обеими руками: «Что ты! Сделай так, как сказала тебе колдунья! Не гневи её! А как она разозлится? Да нашлёт на весь твой род проклятий? У тебя ведь, кроме сына, ещё в семье шесть дочек, внуки уже пошли». Отказала знахарка в помощи Тихону, да ещё и пригрозила ему, чтоб не думал накликивать на всю деревню беды. И вот этот день настал. Тихон думал, что колдунья сама за сыном придёт, а нет, Радомир молча покидал с утра вещи свои в мешок, поклонился всем и пошёл. Пока у Тихона и остальных домочадцев оторопь прошла, Радомир уже из ворот вышел. Ох, и заголосили бабы в один голос! Догнали его, прямо посередь улицы в ножки ему вцепились, повисли на нём. Тихон прижал его к сердцу, крепко прижал. Радомир дождался, пока все поуспокоились и говорит: «Что вы так убиваетесь! Да увидимся мы ещё, чай не на войну иду». И ушёл, как ни молили они его остаться. И правда, каждый год приходил повидать родителей Радомир. Об учёбе своей у колдуньи ничего не рассказывал, о том, где и как живёт, тоже молчал. Серьёзный стал, неразговорчивый, лишний раз и не улыбнётся. Поможет отцу с матерью по хозяйству и уйдёт обратно, не знамо куда. А в один год не приехал. Ждали его, ждали, а его нет. И другой год не приехал, и третий, и пятый, и десятый. Родители смирились с этим. Живой, и слава богу! Что тут делать, вырос сын. Раз профессии его колдунья научила, голодным не останется. Но каждый вечер, в любую погоду, Тихон с Пелагеей выходили к околице и вглядывались в горизонт, не появится ли на дороге их сын, их Радомир. А потом в их края мор великий пришёл. В деревнях не успевали гробы делать, закапывали покойников прямо в мешках. И пошёл слух, что напасть эту на людей наслал какой-то колдун Шифин, с которым князь местный не рассчитался за услугу. Вот Шифин и осерчал. Умерла сначала у Тихона старшая дочь со всей семьёй, потом две другие дочки со своими семьями. Тяжело заболела Пелагея, и Тихон приготовился к самому худшему. И вдруг вечером, возле двора его, остановился всадник на вороном коне, покрытом богатой попоной. Слез всадник с коня, привязал его к ограде и к дому идёт. А камзол на всаднике бархатный, весь золотом расшит, и камни драгоценные на нём блестят. Зашёл он в дом, поклонился, и Тихон ахнул. Это же сын его любимый, Радомир! Да такой он красивый да статный стал, только на висках седина серебрится. Бросился к нему Тихон на грудь, обнял и сжал так, будто от этого сама жизнь его зависела. Радомир тоже обнял отца и спросил: «Мать жива ещё?» Потом, не дожидаясь ответа, шагнул за занавеску к кровати, где лежала мать, достал маленькую бутылочку с какой-то жидкостью, и капнул ей на губы. Постоял, посмотрел, и говорит: «Сейчас пусть поспит, а утром здоровой проснётся». Тихон на стол поставил кринку молока, пирог, чтоб сына покормить, да тот даже не присел, засобирался обратно. Тихон спрашивает его: «А откуда ты узнал, что мать заболела? И откуда у тебя такое лекарство замечательное, что сразу вылечил её?» Радомир стоит, смотрит на него и молчит. И тут понял Тихон, кто его сын. «Так ты и есть тот колдун Шифин, который мор на нас наслал!» Радомир вздохнул, и говорит ему: «Прости отец, но никто не должен знать, кто я такой, иначе силу мою мне не сохранить». Подошёл к отцу, взял его за руку, и тут же Тихон рухнул на пол бездыханный. А Шифин перешагнул через него, вышел из дома прочь, сел на коня своего и ускакал, и даже не оглянулся.
