Я лежал в темноте и смотрел на Николь.
Ее силуэт был едва виден в темноте. На фоне темного неба он выделялся только благодаря тлеющему огоньку сигареты. Света почти не было, но всё же я различал в оконном проеме её длинные красивые ноги, тонкие нервные руки и напряженно замершую спину.
Шея, длинная и изящная, лучше всего показывала, как зла Николь Фреэль.
Наверное, мне нужно было бы спросить её о причинах внезапной перемены настроения. Спросить, почему она только что замерла на пару минут, а затем, резко оттолкнув меня, вскочила с кровати и ушла курить к окну.
Но я не хотел выслушивать её бурный и агрессивный монолог.
А именно это и произошло бы, я точно знал.
Только минуту назад мы лежали вместе, в одной постели. Николь обнимала меня, терлась носом о мою шею где-то за ухом, и я целовал её ушко и уголок изогнутой брови…
Достав пачку сигарет, Николь закурила снова.
Я чувствовал, что она ждет вопроса, но всё же не стал с ней разговаривать. Мне не хотелось провоцировать ее и давать повод начать скандал, пусть я и осознавал, что такое поведение по-настоящему бесит Николь.
За те три свидания, которые у нас были на прошлой неделе, я успел понять, что она девушка темпераментная, и частые смены настроения характерны для неё.
Обычно мне не очень нравятся брюнетки. Я не люблю девушек, которые курят и постоянно ругаются матом, но мне очень и очень понравилась именно эта. Она была красива и подвижна, изящна и умна.
Николь при первом же разговоре заявила мне, что плевать хотела на то, как я о ней подумаю. И что думают о ней окружающие. И вообще, что будет дальше в её жизни.
Похоже, юношеский максимализм ещё занимал большое место в её бурном характере. Вместе с пережитым за последние годы ужасом он и привел девушку к философии полного нигилизма.
А может, она и раньше была такой?
Я точно не знаю.
Иногда я думаю о том, какой была бы мадемуазель Фреэль, если бы не случилось в её жизни этой затянувшейся интернатурной практики в далеком Сенегале, если бы не произошло запершей её тут всемирной катастрофы.
Сколько ей было на момент первой и пока единственной поездки за пределы Франции?
Вроде бы она ещё не успела доучиться и приехала сюда как волонтер, хотя и проходила неформально здесь интернатуру.
В общем, я точно не знаю. Сама же она отказывалась говорить, сколько ей лет.
Да я, если честно, особо Николь и не расспрашивал об этом.
Вопрос возраста вообще кажется мне заведомо проигрышным: если вы услышите удовлетворяющий вас ответ, то отношение к человеку просто не изменится. Если же ответ не будет соответствовать вашим ожиданиям, то ситуация может только ухудшиться.
Я немного тряхнул головой и вернулся в данный момент.
Чёрные волосы, подстриженные под каре, идеально шли её стройной фигуре, горячему, порывистому темпераменту и огромным пылающим глазам. Поначалу мне казалось, что Николь смотрит на людей с яростью и всегда готова наброситься на собеседника с кулаками.
Это заставляло нервничать и притягивало одновременно.
Я знал, что она злилась и в то же время понимала, с каким восхищением я смотрел на нее. Девушка была похожа на смертоносную пантеру в ночи. Мне кажется, только француженки умеют так флиртовать.
Ещё я думал, что она прекрасно знала, насколько эффектно выглядела, глядя неотрывно вдаль, свесив обнаженную ножку с подоконника и положив руку с алеющей в темноте сигаретой на колено второй ноги.
Мне всё равно было хорошо, и я продолжал любоваться этим прекрасным силуэтом. Кажется, я даже улыбался, лежа в темноте и слушая звуки ночной саванны.
Вдруг Николь чётко произнесла:
– Merd!
Резким движением выбросила сигарету далеко за окна и грациозно, как гибкая кошка, соскочила с подоконника.
Я встал с постели, но девушка уже успела подхватить свое платье и решительным шагом направилась к двери.
Бельё она не надела. Она вообще не стала утруждать себя тем, чтобы одеться и просто вышла за дверь.
– Подожди! Николь, что случилось? Почему ты разозлилась?
Я попытался догнать ее.
– Подождать?!
Она так яростно блеснула глазами, что это было видно даже в слабом свете звезд.
Похоже, она уже была просто в бешенстве.
– Это ты тут сидишь и ждёшь! А я должна всё это решать за вас!
Николь сильно толкнула меня в грудь и пошла прочь. Я шагнул следом и увидел прекрасную картину: совершенно обнаженная, она быстро шла к своему мотороллеру, сжимая в левой руке одежду, а правой злобно щелкала зажигалкой.
Она нисколько не смущалась своей наготы. Я смотрел на её круглую попу и длинные ноги.
Вдруг Николь резко развернулась, сделала пару шагов мне навстречу и ткнула острым ноготком мне в грудь.
– Не смей смотреть на мою задницу, козёл! Были бы в этой дыре другие мужики – я бы с тобой даже разговаривать не стала! Тоже мне, спаситель!
Девушка буквально выплюнула мне в лицо последнюю фразу.
Я мало что понял из сказанного, кроме того, что я – просто лучший выбор из имеющегося. Как она заявила однажды: «Понимаешь, есть просто физиологические потребности».
Не думаю, что на самом деле для неё всё было так уж просто, но это была официальная позиция Николь, и я не видел смысла пытаться её оспаривать и копаться в мотивах обворожительной девушки.
Николь снова порывисто развернулась и пошла к мотороллеру, оставив меня стоять в недоумении.
Что она должна решать? И почему назвала меня спасителем? Ничего не понятно…
Я хотел схватить свой автомат и проводить девушку до госпиталя, но она уже уселась на свой скутер и полетела в ночь. Неистовая фурия с картин эпохи Возрождения.
Мадемуазель Фреэль четко знала, насколько восхитительна в своем приступе ярости.
Я был уверен, что, даже злясь на меня, Николь не смогла удержаться, и продолжала соблазнять.
Француженка.
Только они так умеют!
Я заметил, что невольно снова улыбаюсь.
