Майор Филипп Кэссиди в свои двадцать шесть лет уже крепко усвоил, что неприятности имеют свойство ходить табуном. Поэтому, когда ему на браслет почти одновременно пришло сразу два сообщения, он совершенно не удивился.
Первое сообщение (первое и по времени получения, и по приоритету) было от дежурного четвёртого полицейского участка Эйр-Йорка – по форме ноль-три-ноль – и предписывало Филиппу Кэссиди как командиру патрульного корабля собрать команду, явиться в участок для получения задания, затем отправиться на стартовую площадку и выйти на орбиту не позднее семидесяти минут после приёма данного сообщения. Вторым было сообщение от Изи, наглядно демонстрирующее то, что приказ, поступивший из четвёртого полицейского участка, можно похерить без малейшего зазрения совести по одной совершенно простой причине: отсутствие на месте подлежащей сбору команды.
Ещё из второго сообщения становилось понятно, что упомянутая команда, даже не подозревая о том, всё-таки выполняет приказ четвёртого полицейского участка. Но, как это преимущественно у данной команды и бывало, выполняет его через задницу. Другими словами, команда полицейского патрульного корабля номер ноль-пять, будучи уже фактически в сборе – Изя, Тур и Стрелка, не хватало лишь самого Кэссиди, – в данную минуту двигалась как раз в сторону отделения полиции. Немного портило впечатление то, что делала она это под конвоем, и отделение полиции, фигурировавшее в качестве места назначения, находилось не в Эйр-Йорке, а в Олд-Сити. Но в целом и общем приказ непосредственного начальства уже выполнялся, хотя и через задницу, конечно.
Кэссиди достаточно было нескольких секунд, чтобы принять решение, которое помешало бы окончательно уронить рейтинг команды. Он не спеша заварил себе крепкий кофе и уселся составлять объяснительную записку, где живописал все сложности и опасности полицейской службы, которые выпадают на долю неполной патрульной команды. Работа эта была несложной, поскольку за те полгода, что корабль «Отбой» ходил без врача, второго стрелка и второго пилота, майор Кэссиди подал уже не один такой рапорт. Так что основные аргументы слёзных жалоб были ему известны наизусть. Порой Кэссиди и сам начинал верить в то, что будь их команда полностью укомплектована, с работой они справлялись бы лучше. Во всяком случае, убеждать в этом окружающих у него пока ещё получалось. Через десять минут объяснительная была составлена и отправлена, а сам Филипп Кэссиди собрался, надел маску, очки, вышел из квартиры и отправился вызволять свой экипаж из лап нижников.
Кэссиди жил в одном из немногочисленных строений, сохранившихся ещё с двести пятидесятого года – с момента основания города, когда количество этажей ценилось даже выше удобства проживания, будто самым главным для человека являлось взирать на своих сограждан сверху вниз. Пяти- и шестиэтажные уродцы той поры ещё можно было отыскать и в Олд-Сити, и Эйр-Йорке (Нью-Рим был избавлен от них с самого начала, хотя богемная архитектура города считалась изысканной далеко не всеми). Но если в Олд-Сити подобные небоскрёбы располагались именно там, где им и подобает находиться (в районе трущоб, на свалках близ заводских цехов и так далее), то в Эйр-Йорке они тусклым бельмом маячили на глазу города, громоздясь в самом его центре. Возможно потому, что тут отсутствовали заводы и не существовало даже малейшего шанса, что кто-нибудь додумается превратить эти дома в складские помещения. Три шестиэтажных здания, пять пятиэтажных и два четырёхэтажных, с которыми ещё можно было как-то смириться, – оба они были почти нормальной высоты, да и располагались далеко на окраине города. На фоне одно- и двухэтажных приземистых строений, напоминающих формой своей усечённые пирамиды, эти громадины с неестественными прямыми углами и широкими окнами действительно смотрелись нелепо и уродливо. Одно только ощущение раскачивающегося под порывами ветра здания способно было вызвать невроз практически у любого человека. А если принять во внимание количество песка и пыли, умудрявшееся проникать на лестничные площадки (хорошо ещё, что хоть сами квартиры были избавлены от подобного «удовольствия»), желание жить здесь таяло стремительно.
