Он спал там, за дверью.
Внутри угловой шкаф пах старым деревом, пороховыми газами и оружейным маслом. Когда в окно комнаты снаружи светило солнце, через замочную скважину в дверце шкафа проникал тонкий лучик в форме конуса, а когда солнце светило под нужным углом, свет попадал на пистолет, лежащий на средней полке.
Пистолет был русской марки «одесса», копия более известного пистолета Стечкина.
Оружие это немало поскиталось на своем веку: переехало с кулаками из Литвы в Сибирь, кочевало из одной штаб-квартиры у́рок в другую по всей Южной Сибири, побывало в собственности у атамана, предводителя казаков, – он держал его в руках в тот миг, когда его застрелили милиционеры, – и только после этого оказалось у начальника тагильской тюрьмы, коллекционировавшего оружие. В конце концов этот страшный угловатый пистолет был привезен в Норвегию Рудольфом Асаевым, который до своего исчезновения монополизировал рынок наркотиков в Осло с помощью героиноподобного опиоида «скрипка». Оружие и теперь находилось в этом городе, а если точнее, то на улице Хольменколлвейен, в доме Ракели Фёуке. У «одессы» имелся магазин на двадцать патронов калибра «макаров» девять на восемнадцать миллиметров, из него можно было стрелять как одиночными, так и очередями. В магазине оставалось двенадцать патронов.
Три пули из этого пистолета были выпущены в дилеров из конкурирующей группировки косовских албанцев, причем только одна пуля попала в человеческую плоть.
Еще две пули убили Густо Ханссена, молодого вора и торговца наркотиками, укравшего деньги и дурь у Асаева.
Пистолет все еще хранил запах трех последних выстрелов, поразивших голову и грудь бывшего полицейского Харри Холе, который вел расследование убийства Густо Ханссена. Даже место совершения двух последних преступлений было одним и тем же: улица Хаусманна, дом 92.
Полиция еще не раскрыла убийство Густо, и восемнадцатилетний юноша, арестованный по подозрению в совершении этого преступления, был выпущен на свободу в частности из-за того, что полиция не нашла ни самого орудия убийства, ни связи между юношей и орудием убийства. Мальчишку звали Олег Фёуке. Он просыпался каждую ночь и, глядя в пустоту, слышал звуки выстрелов. Не тех, которыми он убил Густо Ханссена, а других. Тех, что были сделаны в полицейского, который заменил ему в детстве отца и когда-нибудь собирался жениться на его матери, Ракели. Харри Холе. Его взгляд горел в темноте перед глазами Олега. Юноша думал о пистолете в дальнем угловом шкафу и надеялся, что больше никогда в жизни его не увидит. Что его больше никто никогда не увидит. Что он почиет в вечности.
Он спал там, за дверью.
Охраняемая больничная палата пахла лекарствами и краской. Аппарат рядом с кроватью регистрировал удары его сердца.
Исабелла Скёйен, член городского совета Осло, отвечающая за социальную политику, и Микаэль Бельман, новоиспеченный начальник полиции, надеялись, что больше никогда его не увидят.
Что больше никто его не увидит.
Что он почиет в вечности.
Стоял теплый длинный сентябрьский день. Падающий на Осло-фьорд свет превратил его воды в расплавленное серебро и заставил запылать яркими красками луга, уже тронутые дыханием осени. Был один из тех дней, когда жители Осло клянутся, что никогда в жизни не переедут из этого города. Солнце вот-вот должно было сесть в районе Уллерна, и последние, почти горизонтальные его лучи скользили по окружающему пейзажу: по низким скромным доходным домам, свидетелям появления небогатого города; по дорогостоящим пентхаусам с террасами, продуктам нефтяной сказки, внезапно сделавшей эту страну одной из богатейших в мире; по торчкам в Стенс-парке, собиравшимся в хорошо организованном городе, где от передозировки наркотиками умирает больше людей, чем в других европейских городах, в несколько раз превосходящих его размерами. Лучи скользили по садикам, где на всех батутах были закреплены защитные сетки, а дети прыгали на них не больше чем по трое, как предписывала инструкция. А также по лугам и лесам, окаймлявшим так называемый Ослоский котлован. Солнце не хотело расставаться с городом, вытягивая пальцы-лучи подобно тому, как из окна поезда вытягивается рука в затянувшемся прощании.
Начало дня ознаменовалось приходом холодного чистого воздуха и яркого, как в операционной, света. Со временем температура повысилась, небо приобрело глубокий голубой цвет, а воздух – ту приятную осязаемость, которая делает сентябрь лучшим месяцем в году. И когда мягко и осторожно опустились сумерки, в районе вилл на холмах вокруг озера Маридалсваннет запахло яблоками и теплой хвоей.
Эрленд Веннесла приближался к вершине последнего холма. Ощущая в мышцах молочную кислоту, он сосредоточился на том, чтобы жать на педали правильным движением сверху вниз, направляя при этом колени внутрь. Потому что правильная техника крайне важна, особенно когда человек устал и мозг его стремится изменить положение тела так, чтобы переложить нагрузку на менее уставшие, но и менее эффективные мышцы. Он чувствовал, как жесткая велосипедная рама абсорбирует и использует каждый вдавливаемый в нее ватт, как при переключении на более высокую передачу происходит ускорение. Веннесла поднялся с сиденья и попытался сохранить неизменной частоту вращения педалей – девяносто нажатий в минуту. Он бросил взгляд на напульсник. Сто шестьдесят восемь. Веннесла направил свет фонаря на шлеме на экран GPS, прикрепленный к рулю. В него была закачана подробная карта Осло и окрестностей, и он был снабжен активным передатчиком. Велосипед и дополнительное оборудование стоили дороже, чем, строго говоря, мог потратить недавно вышедший на пенсию следователь по особо тяжким преступлениям. Но теперь, когда жизнь бросает другие вызовы, важно поддерживать хорошую физическую форму.
Небольшие вызовы, если быть честным.
Молочная кислота щипала бедра и ноги. Эти болезненные ощущения предвещали то, что произойдет потом. Праздник эндорфина. Ноющие мышцы. Чистую совесть. Пиво с женой на балконе, если после захода солнца не сильно похолодает.
И вдруг он оказался на вершине. Дорога теперь шла по равнине, а прямо перед ним раскинулось озеро Маридалсваннет. Веннесла сбросил скорость. Он был за городом. На самом деле немного абсурдно, что после пятнадцати минут быстрой езды на велосипеде из центра европейской столицы человек попадает на территорию, где его окружают хутора, поля, густой лес и туристы, исчезающие в вечернем мраке. Голова под велосипедным шлемом фирмы «Белл», стоившим больше, чем детский велосипед, который он подарил на шестилетие внучке Лине Марии, чесалась от пота. Но Эрленд Веннесла не снял шлема. Причиной большинства случаев гибели велосипедистов являются травмы головы.
