Эту книгу не следует считать попыткой объяснить происхождение нацизма или пособием по разрешению дипломатических проблем на основе уроков, преподанных «профессором» Меттернихом. Возможно, эти уроки и представляют для нас некоторую ценность, но не они побудили меня написать эту книгу. На самом деле исследование появилось на свет в результате изучения деятельности Германского союза. Два соображения обусловили то, что труд, предпринятый вначале для отображения истории развития государственного образования, превратился вместо этого в анализ политики в отношении Германии известного австрийского министра иностранных дел. Первое соображение состоит в обнаружении того факта, что для написания взвешенной истории Германского союза необходимо чрезвычайно кропотливое изучение многих специальных вопросов. Другое соображение заключается в осознании того, что при описании государственного образования исследователя подстерегает опасность наделить онтологической реальностью абстрактные понятия и представить свои личные ценностные установки более важными, чем установки деятелей исследуемого института. Изучая Германский союз в рамках категорий: государство и общество, раздробленность и единство, тяга к прошлому и либеральные реформы, – я обнаружил, что цепляюсь за проблемы, которые мало занимали Меттерниха, Штайна, Харденберга и других государственных деятелей того времени. Понимание их амбиций и мотивов деятельности – предпосылка объективного исторического исследования Германского союза, и, поскольку роль Меттерниха в союзе была преобладающей, внимание должно было быть обращено прежде всего на эту историческую фигуру.
Сначала казалось целесообразным начать изучение предмета с Венского конгресса, на котором было провозглашено образование Германского союза. В дальнейшем, однако, обнаружилось, что политика Меттерниха в отношении Германии настолько связана с эпохой Французской революции и Наполеона, что следует начать труд отсюда.
Потребность в изучении политики Меттерниха в отношении Германии после Венского конгресса ощущалась давно. В сравнении со скудным освещением этого исторического периода в целом материал, составивший содержание этого тома, довольно основательно разрабатывался прежде. Тем не менее литература об эпохе Наполеона касалась политики Меттерниха в отношении Германии лишь эпизодически, помещаясь между историей дипломатии общего характера и специализированными монографиями по сугубо частным проблемам. При всем том, что Меттерних пользуется славой блестящего дипломата, ни его дипломатия как искусство, ни его влияние на решение крупных региональных проблем не освещались с такой скрупулезностью, как, например, деятельность Наполеона или Каслри. Многообещающее начало изучению Меттерниха было положено в конце XIX века, когда были открыты европейские архивы того периода. Это дало возможность таким беспристрастным ученым, как Адольф Беер, Эдуард Вертхаймер, Август Фурнир, Вильгельм Онкен и Федор фон Демелич, создать монографии и опубликовать документы, которые остаются до сих пор основой исследовательской работы на эту тему. Но смерть оборвала жизни многих ученых старого времени, а Первая мировая война прервала деятельность других исследователей.
Война нанесла ущерб и в другом отношении: она побудила рассматривать историю XIX столетия с точки зрения политических и идеологических споров XX века. Так, Вильтор Библ в своей книге «Меттерних, демон Австрии» (Вена, 1936) вместо объективных оценок, естественно ожидаемых с течением времени, вернулся к прежней практике обвинения Меттерниха во всех несчастьях Австрии, включая катастрофу 1918 года. Таким же образом многие немецкие писатели стали обвинять Бисмарка в крушении Германии. Генрих Риттер фон Србик, сменивший Фурнира в качестве ведущего историка Венского университета, творчески откорректировал наши представления о политических и социальных установках Меттерниха, но он перенес акцент с дипломатических на философские взгляды этого деятеля. Позже Србик способствовал тому, что изучение Меттерниха было оживлено спорами вокруг Великой и Малой Германий, которые прежде почти угасли. С точки зрения науки великогерманские доктрины, популярные в нацистском рейхе, стали причиной того, что был перенесен акцент с Пруссии прежнего времени на эти доктрины, и это способствовало написанию учеными умеренных взглядов порядочного числа ценных монографий и источниковедческих работ, которые в иных условиях могли и не появиться. Тем не менее запальчивый тон этой литературы и наблюдаемая в ней тенденция рассматривать эпоху Меттерниха с точки зрения интересов XX века помешали выполнению обещаний историков, принадлежащих к школе Фурнира.
В целом литература, затрагивающая прямо или косвенно политику Меттерниха в отношении Германии, огромна, и ряд тем разработан исчерпывающим образом. Несколько глав, касающихся роли Меттерниха в войне 1809 года, опирается в первую очередь на парламентские, имперские и государственные архивы в Вене, в иных случаях я пользовался опубликованными документами и соответствующей литературой, в отличие от второго тома, где с источниками дело обстояло иначе.
Нельзя сказать, что моя задача ограничивалась просто объединением фрагментов текста из различных работ, как это бывает при составлении картинок-загадок. Наоборот, с образованием картинки часто обнажаются формы и цвета, незаметные в отдельных фрагментах. В результате, хотя я и пользовался с благодарностью фактами, добытыми другими учеными, мне приходилось все-таки вносить коррективы в их работы. Мой метод – в той степени, в какой я допускал его несовпадение с привычными канонами исторической науки, – заключался в том, чтобы сознательно, скрупулезно и вразумительно следовать хронологии событий, а это, в свою очередь, требовало главным образом повествовательного стиля изложения. Не соглашусь, однако, с утверждениями, что такому методу недостает аналитичности. Истина состоит в том, что абстрактные рассуждения – которые невозможно выразить в повествовательной форме и нельзя перепроверить последовательностью событий, – более отвечают интеллектуальным наклонностям историка, чем объективная интерпретация исторических фактов. Немаловажно и то, что повествование включает в себя не просто внешние действия, но также их внутреннюю подоплеку, а также душевное состояние исторических персонажей.
Это замечание адресуется в качестве весьма запоздалого объяснения многим моим друзьям, коллегам, издателям и спонсорам, которые в последние годы потихоньку прекращали справляться о моем продвижении в работе. Благодарю всех их за терпение и внимание ко мне. Но особую радость я испытываю в связи с тем, что могу наконец выразить делом свою благодарность фонду Фулбрайта и ученому совету фонда имени Джона Симона Гугенхайма за финансирование моих командировок в Австрию в 1952—1953-м и 1960–1961 годах, позволивших мне завершить исследовательскую работу в Вене. Без их участия я никогда не узнал бы великодушного гостеприимства и услуг знаменитого Государственного архива Австрии. За это мне хотелось бы поблагодарить генерального директора Хофрата доктора Гебхарта Рата и его экспертную группу. Такую же благодарность я выражаю Национальной библиотеке Вены, Институту истории Венского университета, Библиотеке конгресса США, а также библиотекам университетов штатов Кентукки, Миннесота, Техас и Вирджиния. Все они неизменно оказывали мне бесценную поддержку. Я также обязан финансовой поддержкой на многих важных этапах своей исследовательской работы комитету фонда научных исследований Университета Кентукки, а также профессору Х. Клею Риду из Университета Делавэра за неординарный акт великодушия, совершенный по отношению ко мне несколько лет назад и послуживший большим стимулом для продолжения моей работы.
