Глава 1. Делла высказывается
Взлетев по крутой лестнице на крыльцо дома ее сестры на Комонвелт-авеню, Делла Уэтерби энергично ткнула пальцем в кнопку электрического звонка. Вся она, от украшенной плюмажем шляпки до туфель-лодочек, излучала здоровье, бодрость и задор. Даже голос ее был напоен радостью жизни, когда она обратилась к отворившей дверь служанке.
– Доброе утро, Мэри! Моя сестра дома?
– Д-да, мэм, миссис Керю дома, – неуверенно промямлила девушка, – но она сказала, что ее ни для кого нет…
– Вот как? Но ведь я не кто-то, – улыбнулась мисс Уэтерби, – значит, для меня она есть.
– Не бойся, всю ответственность я беру на себя, – добавила она в ответ на испуганный взгляд прислуги. – Где она сейчас? В гостиной?
– Д-да, мэм; но… она действительно не велела мне…
Напрасно: мисс Уэтерби уже поднималась по широкой лестнице, и горничная, отчаянно оглянувшись на гостью, закрыла за ней дверь.
Решительно пройдя коридор на втором этаже, Делла Уэтерби подошла к полуоткрытой двери и постучала.
– Мэри, что там еще такое? – ответил раздраженный голос. – Разве я не говорила, чтобы… Ах! Делла?
Любовь и приятное удивление сразу наполнили голос теплом.
– Это ты, милая? Какими судьбами?
– Да, это я, твоя Делла, – широко улыбнулась молодая женщина. – Я возвращаюсь из однодневного отпуска на побережье с двумя другими медсестрами. И вот, на обратном пути в санаторий, решила заглянуть к тебе. Я ненадолго, я вот ради чего…
И она нежно поцеловала обладательницу переменчивого голоса.
Миссис Керю нахмурилась и, невольно, даже чуть отпрянула от сестры. Воодушевление, которое она ощутила, тут же уступило место привычной раздраженной угнетенности.
– Ну, конечно! Я могла бы сразу догадаться! – воскликнула она. – Ты никогда здесь не задерживаешься.
– «Здесь»! – весело рассмеялась Делла Уэтерби, взмахнув руками.
Затем ее голос и весь ее вид неожиданно изменились. Она пристально и нежно посмотрела на сестру.
– Рут, дорогая, я просто не смогла бы поселиться в этом доме, ты сама знаешь. Я просто не смогла бы здесь жить, – мягко добавила она в заключение.
Миссис Керю раздраженно пожала плечами.
– Право, не пойму, с чего бы это, – возразила она сестре.
Дела Уэтерби покачала головой.
– Ты и сама знаешь, дорогая. Я категорически не приемлю всего этого: мрачности, неопределенности, горечи и нытья.
– Но если мне действительно горько, и я страдаю!
– А тебе не следует.
– Почему же нет? Что дает мне повод измениться?
Делла Уэтерби ответила нетерпеливым жестом.
– Рут, послушай, – принялась она убеждать сестру, – тебе тридцать три года. У тебя отменное здоровье, по крайней мере, оно было бы таковым, если бы ты о нем заботилась. У тебя нет недостатка в свободном времени, к тому же денег у тебя более чем достаточно. Кто угодно скажет: в такое замечательное утро ты могла бы найти себе занятие получше, чем тосковать, запершись в этом доме, словно в склепе, и приказав горничной, чтобы та никого к тебе не допускала.
– А если я никого не хочу видеть!
– Сделай так, чтоб захотелось.
Миссис Керю тяжело вздохнула и отвернулась от собеседницы.
– Ах, Делла, как ты не можешь понять? Я не такая как ты. Я не могу… не могу забыть.
Мучительная гримаса исказила лицо молодой женщины.
– Ты имеешь в виду Джеми, я полагаю? Так я вовсе не забыла его, дорогая. Как я могла бы… Но хандра не поможет нам отыскать его.
– Как будто я не пыталась отыскать его! Целых восемь лет, – едва сдерживая слезы, возмутилась миссис Керю. – И отнюдь не с помощью хандры.
– Я знаю, дорогая, – успокоила ее сестра, – и мы не оставим поисков, пока не найдем, или сами пропадем. Но и унывать нет смысла.
– Но у меня больше нет желания что-либо делать, – мрачно пробурчала Рут Керю.
На мгновение воцарилась тишина. Младшая сестра села, глядя на старшую взволнованно и неодобрительно.
– Рут, – наконец произнесла она с нотками отчаяния, – ты меня прости, но ты что же, всегда в таком состоянии будешь пребывать? Понимаю, ты овдовела. Но твоя жизнь в браке и продолжалась-то всего один год, а твой муж был намного старше тебя. Ты в то время была еще почти ребенком, и ваш единственный год совместной жизни должен казаться тебе смутным сном. Нельзя допустить, чтобы этот сон отравил тебе всю жизнь!
– Нет, о, нет, – пробормотала миссис Керю, все так же подавлено.
– Так что же, ты вечно будешь в таком состоянии?
– Что ж… конечно, если бы нашелся Джеми…
– Да, да, я знаю, Рут. Но, дорогая, неужели, кроме Джеми, ничто в мире тебя не радует?
– Не вижу ничего такого, на чем хотя бы задержать внимание, – равнодушно вздохнула миссис Керю.
– Рут! – воскликнула младшая сестра, на мгновение поддавшись гневу. Но тут же засмеялась. – Ох, Рут, Рут, я бы тебе назначила дозу Поллианны. Не знаю никого, кто нуждался бы в ней больше тебя!
Миссис Керю несколько напряглась.
– Я не знаю, что это за «поллианна», но в любом случае я ее не хочу, – резко заявила она, в свою очередь не сдержав гнева. – Ты не в своем любимом Санатории, а я не твоя пациентка. Поэтому ты мне процедуры не назначай и меня не вычитывай. Так и знай.
У Деллы Уэтерби в глазах заплясали огоньки, но лицо сохранило выражение серьезности.
– Дорогая, Поллианна – это не лекарство, – сдержанно объяснила она, – хотя некоторые утверждают, что она необыкновенно тонизирует. Поллианна – это девочка.
– Ребенок что ли? Откуда мне было знать, – недовольно проворчала сестра. – У вас же в медицине применяется «белладонна». Я и подумала, «поллианна» – тоже что-то в этом роде. Тем более ты всегда мне рекомендуешь какие-то новые лекарства. А поскольку ты сказала, «дозу»… Обычно так говорят именно о лекарствах.
– Что ж, Поллианна – тоже в своем роде лекарство, – улыбнулась Делла. – По крайней мере, врачи в Санатории говорят, что более действенного средства они придумать не способны. Это девочка лет двенадцати или тринадцати, и в прошлом году она пробыла в санатории все лето и часть зимы. Правда, мы с ней общались едва ли месяц или два, потому что она выписалась вскоре после того, как я туда прибыла. Но этого времени оказалось достаточно, чтобы я успела полностью поддаться ее чарам. Впрочем, в Санатории все еще обсуждают Поллианну и не прекращают ее игру.
– Игру?
– Да, – кивнула Делла, загадочно улыбаясь. – Ее «игру в радость». Я никогда не забуду, как впервые ознакомилась с правилами. Одна из назначенных девочке процедур была чрезвычайно неприятной и даже довольно болезненной. Процедура выполнялась по вторникам, с утра. И вскоре после моего прибытия, мне поручили эту процедуру выполнять. Я боялась идти, потому что знала по опыту, что меня ждет: дети капризничают, плачут, а иногда случается и что-то похуже. К моему большому удивлению, девочка встретила меня улыбкой и сказала, что рада видеть меня. Ты не поверишь, но за все время я не услышала от нее ничего громче, чем легкий стон, хотя я знала, как бедняжке больно.
