Автор этой книги, Юлий Викторович Гарбузов – член нашего литературного объединения МСПУ (Межрегиональный союз писателей Украины), так что с ним я познакомилась, как говорится, не вчера. Но всякий раз, читая его новый рассказ, я неизменно радуюсь и удивляюсь столь разнообразным граням его таланта.
Этот человек обладает глубокими, где-то даже энциклопедическими, знаниями в целом ряде областей: истории, русской и всемирной литературе, радиотехнике. Зная, кроме наших родных украинского и русского языков, еще и польский, французский и немецкий, он профессионально занимается официальными переводами научно-технических, исторических, деловых, юридических, медицинских и других текстов.
О себе он много не рассказывает. Не гоняясь за славой, он постоянно работает над собой, много читает, не перестает учиться, критически анализирует собственное творчество.
Тематика его рассказов, в соответствии с широтой кругозора автора, очень разнообразна. Это и связь человека с природой («Волк на заставе» – кстати, рекомендую – великолепная повесть!), и сложные вопросы служебных, зачастую непростых, как это и бывает в жизни, взаимоотношений между людьми (повесть «Вселенские уравнения»), и глубоко личные, чисто человеческие аспекты нашей жизни. Последнее встречается во многих его произведениях.
У Юлия Викторовича несомненный дар писателя-фантаста. Фантастики у него довольно много: «Сила желания», «Птичка», уже упомянутые «Вселенские уравнения». Перечисление заняло бы много времени и бумаги, но вот что интересно – фантастика у него не просто ради занимательности! Сквозь фантастические сюжеты, несмотря на их богатство и разнообразие, а, может быть, именно в силу этих качеств, прорывается чисто реалистичное человеческое стремление к добру, справедливости, любви, красоте наших помыслов и поступков. Читатель, вовлекаемый автором в его фантастический мир, начинает и сам вместе с больным мальчиком страстно желать ему выздоровления и как бы силой своего желания помогает ему преодолеть тяжелую болезнь! Более того, я думаю, рассказ «Сила желания» может помочь людям осуществить свою мечту: ведь если она чиста, благородна, то непременно сбудется. Спасибо, Юлий Викторович, Вам за это!
В произведениях о жизни институтского научного коллектива все правдиво и узнаваемо: я утверждаю это с полной ответственностью, так как сама много лет проработала в высшем учебном заведении и знаю эту тему не понаслышке. Интересно, что персонажи у Юлия Викторовича на описываемой кафедре – все разные, с разными характерами, поступками и присущей им манерой высказываться. Напоминать сюжеты нет смысла, но надо сказать, что влияние прозы Юлия Викторовича на читателя довольно глубоко захватывает и философию с ее радостным утверждением жизни. Читая его произведения, не только переживаешь все события вместе с персонажами, но и невольно ощущаешь себя их свидетелем и даже участником.
Язык его произведений просто безупречен.
О других достоинствах его творчества тоже не надо много говорить, так как чисто художественное значение его прозы заслоняется важной тематикой, а ведь это высшая похвала мастерству писателя, когда художественные достоинства настолько органичны, что просто не бросаются в глаза.
Читайте книгу Юлия Викторовича «Вселенские уравнения» и убедитесь в этом сами!
Татьяна Стогова
Харьков
Повесть
Наш город еще стоял в послевоенных развалинах, но многие дома уже окружали строительные леса. ДнепроГЭС к тому времени частично восстановили, и в некоторых домах появилось электричество, в том числе и в нашем. Теперь по вечерам можно было делать уроки при электрическом освещении, которое казалось таким ярким! Не то что ранее – при коптилке, керосиновой или карбидной лампе. Для нас, школьников того времени, разбитые, изуродованные войной здания были настолько привычны, что без них мы и не представляли себе городского ландшафта. Страна постепенно поднималась из руин. Детей одевали, во что придется, порой совсем даже не по росту. На это никто не обращал внимания. Главное, чтобы прикрыть наготу да худо-бедно уберечь от холода. Родители работали с утра до вечера, а дети, целыми днями предоставленные сами себе, кое-как выполнив школьные задания, с шумом носились по улицам, гурьбились во дворах, сквериках и развалинах, играли в «пристеночек», в «битки», в «пекаря» и, конечно же, в «войну».
Зимой мы отводили душу на коньках и санках, а летом целыми днями пропадали на Днепре. Всем нам, конечно же, строго-настрого запрещалось ходить на реку без взрослых, но этот запрет систематически нарушался, несмотря на суровые наказания. Уж больно велик был соблазн.
Мальчишки в большинстве своем плескались в Днепре, наслаждаясь летом, солнцем и свободой от занятий. Школьники всех возрастов валялись на горячем песке, стараясь загореть как можно сильнее, плавали на остров Хортицу, где росли обильно плодоносящие шелковицы, дикие груши, кислицы и густые колючие кусты ежевики, усеянные крупными сочными ягодами, от которых чернели губы, языки и пальцы.
Многих увлекали ловля раков, в изобилии водившихся в озерах острова, и добывание длиннохвостых кувшинок. А наиболее терпеливые удили рыбу, особенно на Старом Днепре. Так называется рукав реки, охватывающий остров Хортицу справа по течению. Берега Старого Днепра скалисты, величественны, и течение там было настолько стремительным, что у отрогов скал бурлили многочисленные водовороты и пенились шумные буруны. На серых гранитных утесах там и сям располагались рыбаки, напряженно ожидавшие клева: одни ради развлечения, а другие – дабы обеспечить какую-никакую прибавку к скудному семейному бюджету. Рыбацкая публика была самой что ни на есть, разношерстной. Склонившись над удочками, на прибрежных камнях сидели рабочие и служащие трансформаторного завода, медики, работники торговли и сферы обслуживания, научные сотрудники, преподаватели, милиционеры, военные, пенсионеры и, конечно же, вездесущие мальчишки.
Особо колоритной личностью средь рыбаков был, конечно же, дед Гордей. Это был долговязый старик с крупными чертами лица и жилистыми узловатыми руками. Возраста его никто точно не знал, но, судя по тому, что в эту войну он не воевал по старости лет, ему было далеко за семьдесят. Однако его участие в Первой мировой и гражданской войнах было неоспоримо. Левую сторону лица деда Гордея пересекал глубокий сабельный шрам, проходящий наискось от середины лба через глаз до мочки уха. Место, где когда-то был левый глаз, дед заклеивал круглым куском пластыря, из-под которого время от времени сочилась слеза. Его зубы были целы все до единого, и рыбаки говорили, что несмотря на возраст, улыбка у него хоть и скупая, но молодая. Дед Гордей носил широкополую соломенную шляпу и даже в летний зной был одет во все теплое: стеганые брюки и куртку. «Кровь уже не греет», – отшучивался дед от насмешек по поводу такого одеяния. Огромные рабочие ботинки, тяжеленные, прочные и никогда не зашнурованные, свободно болтались на его босых ногах.
