– Наливай! Сколько лет? Ты куда пропал? Давай рассказывай! Родители живы? Нет! Царство небесное! У меня отец еще живой. Слепой, правда, совсем. Здесь. Сейчас проснется, выйдет к нам в сад, на лавочке посидеть. Он будет рад тебя услышать. Сеструху мою помнишь? Недалеко живет. Второй год уже лежит, не встает. Но там дети ее помогают.
Кхы-кхы. Проклятые рудники.
Господи, седой какой? Я ж тебя черноволосым помню. У меня же полно фотографий наших. Я тебе потом отправлю. Как здоровье? Ноги? Да у меня тоже. У нас у всех, кто с севера, с ногами проблемы. Я недавно в Ростове Леху встретил. Ну Леха! Да ты его знаешь! Ну на год старше! Да ты еще дрался с ним из-за Вальки. Вспомнил? Да, видишь память не пропьешь! Да ты вечно из-за девок дрался. Вот сейчас можешь сказать, а оно того стоило? Они ж как кошки, приходят и уходят, когда хотят. В Ростове в церковь захожу, знаешь, последнее время я церковь посещать стал, а вдруг есть что-то в этом, поставлю свечку, постою, пробормочу немного за здоровье детей, своего то уже не вернешь, а тут смотрю кто-то знакомый сидит в инвалидной коляске, на меня уставился. Оказывается, Леха с поселка. Откатил я его в ближайшую столовку. Народ там поминки проводит, ну и мы сели, выпили чуть-чуть. Оказывается у него уже лет двадцать как ноги отказали, заморозил в детстве поясницу на севере, вот и (....). Жена его бросила. Да я ее и не осуждаю. Молодой с инвалидом возится! Так вот и живет один. Денег бы надо дать, да мне самому кто бы дал. Выгреб, конечно, все, что в карманах было. Ты то женат? Давно? Боюсь спросить, не на Вальке случайно? Нет! Ну слава богу. А то она после тебя через полгода с поселка уехала. Я думал она могла тебя в Москву поехать искать. Она такая. Что-что? Приезжала? И что? Не срослось! Фу ты, (....), гора с плеч. Я такое про нее рассказать могу, что даже говорить не буду!
Дети есть? Сколько лет? Здорово!
То есть ты еще молодой папаша! У меня двое пацанов. Правда от разных баб. Взрослые уже. У старшего своя уже семья. А младший в институте. Ты что рот открыл? Да дочка. Да не одна, две. Ты, когда уехал была тогда одна. Вторая через год родилась. Это ужас всей моей жизни. И ни (…) не тихий. Теща меня как-то сразу невзлюбила. Женились по залету. Я после армии, а она в десятом классе. Конечно, думала, что я ее дочке жизнь испортил. Куролесил я тогда хорошо, да ты же помнишь, вместе гуляли. Я в загул, жена с детьми к теще. Я пьяный приду, стучусь в их дверь. Теща орет, не пускает. Я ей: "Умолкни, ведьма старая! Я не к тебе, а к детям пришел!" Тесть, начальник милиции, вызывал наряд. Ну и я в отделении до утра сидел, обычно в карты играли, иногда даже выпивали вместе. А че, поселок маленький, все свои. Утром они меня на воронке на работу отвезут, а на работе я не пил. Тогда же перестройка, гласность, а со спиртным проблемы. Я экспедитором в винном тресте работал. Директор надает мне конвертов с деньгами, расскажет какой кому отдать, и я с водилой в Магадан на базу. Коррупция колоссальная. Даже грузчики без денег работать не будут. А так нас мигом загружали. На мне ответственность. Не дай бог что-нибудь с товаром случится на этих перевалах! Весь поселок ждал меня. А уж как сдам бухло, то ясное дело, опять в загул. Стал народ уезжать с севера на материк. Союз разваливался. Теща с тестем тоже намылились, и дочку, и детей моих тоже забрали, от меня подальше. Вроде как если одумаюсь, сам за ними приеду. Юльке три, а Катюшке год был. Уехали в свою Молдавию и не слуху не духу. Там война началась, моя мать переживает, что я до них дозвонится не могу. Потом объявилась подружка моей жены, сжалилась, (....), сообщила, что моя Аня внезапно умерла, инфекция какая-то, уже два месяца как, а старики не хотят мне сообщать, чтобы я детей не забрал. Че тут делать, взял отпуск, полетел в Кишинёв. Куда ехать-то я знаю. Были там с женой, еще в первую беременность. От аэропорта недалеко, полтора часа на автобусе. У них там частный дом. Ну и что? Я, как только открыл калитку в железных воротах и сказал: "Здрасте", – как теща, увидев меня, стала орать истошным голосом: "Помогите!" И еще что-то на своем. Тесть выскочил из дома и бежит на меня с кулаками, не добежав спотыкается и падает головой в ребро открытой двери. Подымается весь в крови. Теща: "Спасите! Убивают!". Народ сбежался. Какие-то мужики меня за руки схватили. Тесть, с рассеченным лбом, размазывая кровь по лицу: "Ну все, (....), теперь ты окончательно доигрался!" Подъехала ментовка и повезли меня в изолятор. Главное обидно, был абсолютно трезвый. Как-то все быстро происходило. Через час уже вызвали к следователю. Он меня особо не слушал. Сказал описать свою версию событий. Я еще ерепенился, что-то там про адвоката. Говорит, что адвокат стоит больших денег, деньги на обратные билеты у меня забрали при оформлении в СИЗО, а бесплатно защищать русского в нынешних условиях никто не возьмется. "Да и зачем? Итак, все предельно ясно. Заявитель есть. Побои зафиксированы. Свидетели опрошены. Раньше сядешь, раньше выйдешь". Я решил настаивать на адвокате. "Ну-ну", – сказал он, и отправил меня в камеру. А в камере, судя по всему, меня уже ждали. Шесть человек и сразу в драку. Минут пять я продержался, потом меня свалили на пол и били ногами. Сильно ударили по башке, и я отключился. Когда пришел в себя стали расспрашивать: че да как. Сказали, что охрана попросила меня оприходовать. На следующий день они меня уже отказались бить. Но видно план был не такой. Перевели меня в другую камеру. Там меня уже так сильно от(....), что я ссал и харкал кровью. Перестарались суки. Я думаю, что я тогда за все Приднестровье (....)лей получил. К вечеру я стал задыхаться. Эти вызвали охрану. Сказали, что я сам случайно со второго этажа нар упал. Меня на каталке увезли в больничку. Только через два дня, я смог с кровати встать. Пришел следователь сказал, что тесть предлагает мировую, я должен уехать из Молдавии и никогда туда не возвращаться. Ну я и согласился. А что делать, сидеть не за что в чужой стране? Что мне тогда было – двадцать пять, да и не хрена я не боец. Через неделю, когда более-менее очухался, меня под сопровождением отвезли в аэропорт, деньги хорошо вернули. Там тесть, сука, пришел отпраздновать победу. Лоб лейкопластырем заклеен. Лыбится, (....). Говорит: "Дело против тебя не закрыли. Значишься скрывшимся от следствия. Появишься в Молдавии – будешь сидеть". (....), какая сволочь. Напряг свои связи. Сунул мне свидетельство о смерти и пакет с черешней. Типа можешь начинать новую жизнь. (....). Если-бы остались на севере, возможно и жива бы была. Дочек я так и не увидел. Вот и получается, что я своих детей за кулек черешни продал.
