Задержав дыхание, я плавно нажал на спусковой крючок. ВАЛ тихонько кашлянул, и спустя полсекунды очередной бородатый Али споткнулся и, не издав ни звука, уткнулся носом в каменистую землю. Больше в моём секторе патрульных абреков не наблюдалось.
Мимо, пригибаясь, словно тень пронесся Вадик, аккуратно вкатившись в заросли, подцепил мёртвую тушку бородача за ногу. Тело боевика быстро поглотили кусты. Ещё через несколько мгновений напарник возник возле меня и, растянувшись рядом на чахлой сирийской траве, показал мне несколько условных жестов.
Ну да, я знаю, что немного затянул с выстрелом. Но обряженного в бело-бежевые одежды араба всё равно пришлось бы прятать вручную.
Несмотря на отсутствие целей, я продолжал всматриваться в зелёнку через оптику, медленно водя прицелом по чахлым дубам, раскидистым магнолиям и давно отцветшим олеандрам, контролируя левым глазом всё пространство сектора. Сейчас в этих землях нельзя быть уверенным ни в чём. Из-за ближайшего куста, который, казалось бы, просматривается насквозь, вполне мог выпрыгнуть озверевший Саид, призывая свою «Аллу в бар», вооружённый затёртым до потери воронения «калашниковым» или, наоборот, новенькой М-16 или FN-FAL.
Ведь совсем недавно ещё одна группа «умеренной оппозиции», вооружённая и обученная нашими заклятыми друзьями, переметнулась на сторону ИГИЛ – террористической организации, запрещённой на территории РФ, а здесь на крови и страхе упорно возводящей свой Халифат.
Так что теперь у них есть новейший транспорт и вооружение, включая ПЗРК и прочую высокоточную лабуду, по мнению наших западных партнёров бывшую жизненно необходимой для этих «moderate rebels». Конечно, опасны все эти игрушки в основном для устаревшего вооружения армии Сирийской Арабской Республики.
Наши же птички летают слишком высоко, чтобы бородачи могли им что-либо противопоставить. После того как несколько лет назад турки сбили наш Су-24, и озверевшая толпа боевиков устроила расправу над пилотом, руководство операции перестало миндальничать с «партнёрами», упорно оказывающими помощь Халифату. В результате, когда пару месяцев назад турецкие ВВС попытались повторить фокус и очередной раз куснуть русского медведя за пятку, четыре османских F-16 остались коптить небо Сирии, а президент Соединённых Штатов Америки предпочёл проигнорировать происшествие, несмотря на визгливые вопли турецкого коллеги Эрдогана и тихий скулёж подпевал с другой стороны Чёрного моря. Правильно. У них в Америке новый кабинет, и между нами очередная «перезагрузка» отношений с взаимными реверансами по ничего не значащим вопросам.
Так что любые попытки атаковать наши самолёты немедленно жестоко наказывались, ведь наши оппоненты в этой войне понимали только язык силы. Командование контингента РФ в Сирии реагировало даже на попытки относительно безобидных запусков ракет из РЗК, не способных поражать высотные цели. В ответ на каждый прилетали «грачи» и перепахивали местность, создавая новый ландшафт, чем-то похожий на лунный. Западные СМИ трубили о сотнях погибших женщин и детей, эксперты вещали про неминуемый крах России в Сирии, и всё возвращалось на круги своя.
Вот для кого «стингеры» бородачей представляли значительную угрозу, так это для самих сирийцев, летающих в основном на стареньких советских Су-22 и МиГ-25 и 29. И когда очередной союзный летун нуждался в помощи, на сцене появлялись мы.
Мы – это поисково-спасательная группа морской пехоты ВМФ РФ, расквартированная в военном городке, выросшем при базе «Хмеймим». Сейчас наш отряд находился на северо-западе от города Дараа, вблизи от оккупированных Израилем Голанских высот. В гористой местности, ещё год назад бывшей границей Сирийской Арабской Республики и Королевства Иордания. Ныне, после дестабилизации саудитами соседней монархии, настоящей чёрной зоне, в которой скапливаются планомерно выдавливаемые из Сирии террористы всех мастей.
Наша задача – вытащить сирийского пилота, которому не повезло быть сбитым на приграничной полосе в местности, до сих пор контролируемой разномастными боевиками. Почему именно русские морпехи, а не армия САР? Обычно я не задавался подобными вопросами. Приказы существуют, чтобы их выполнять, а не обсуждать. Вполне возможно, что на момент принятия это был простой политический шаг, но сейчас подобную операцию в этом регионе могли провернуть только чёрные береты. Ведь девиз российской морской пехоты: «Там, где мы, там – победа!»
Подойти на вертушках к самой границе и эффектно спуститься с небесной конницы нам не позволил не только рельеф и засилье бородачей, но и опасения получить в брюхо очередь из ЗСУ-23-4 «Шилка», которые Королевству поставлял ещё СССР, и нынешняя принадлежность которых, после потери иорданской армией приграничных складов, вызывала опасения. Но даже без этого поросшие зелёнкой горы, предгорья и долины рек по ту и по эту стороны бывшей границы кишели боевиками, встречавшими транспортные вертолёты залпами из всех доступных им орудий.
Так что командование пошло на небольшую хитрость. В то время как мы уже ведём найденного по маячку пилота пешком к удалённой точке эвакуации, злобные «крокодилы», которых боевики боятся, как чёрт ладана, обрабатывают отряды террористов, оперативно подтянувшиеся к месту приземления летуна.
Двигаться нам здесь приходится предельно осторожно, постоянно таясь и проверяя местность. Из-за показной активности вертушек, максимум на какую поддержку с воздуха мы могли рассчитывать – малые личные разведывательные дроны, управляющиеся с системы, интегрированной в «Ратник». Но запускали их довольно редко, ведь время полёта было ограничено, а боевики отличались отменным зрением. К тому же действовали мы в максимальной изоляции. Приходилось соблюдать режим радиомолчания, минимизируя вероятность обнаружения группы.
– Чудо, ты как? Чуешь чего? – раздался тихий шёпот из-за спины.
«Чудо» – это я, сержант Игорь Данилович Нечаев. Этим двусмысленным позывным я был обязан лично начальнику Береговых войск Черноморского флота. В те дни я как раз пошёл на сверхсрочную. К тому же в пику заносчивому отчиму подписал трёхлетний контракт. Не сказать, чтобы мама обрадовалась моему самовольству, так что, когда я подал заявление на перевод в Сирию, то предпочёл вообще не извещать родных. Даже деда. А во время обязательной аттестации генерал-лейтенант лично подошёл ко мне, посмотрел скептически и заявил: «Значит, это ты у нас и есть тот самый “феномен”. Опасность чуешь, от выстрелов уворачиваешься. М-да… такое “чудо в перьях” может пригодиться».
