С вечера, когда Алла ложилась спать, всё
было нормально. День прошёл, как всегда: дом – работ – дом. Нельзя сказать,
чтобы устала больше обычного. Но утром, проснувшись, она почувствовала себя не
просто плохо, а – очень плохо. Дикая боль, температура, тошнота.
Идти к врачу не хотелось – слишком
энергозатратно. Да и что серьёзного может случиться с молодой ещё женщиной? Выпив
обезболивающего, Аля решила немного отлежаться. Понятное дело, лучше бы вызвать
врача, но врач, в лучшем случае, больничный выпишет. А в худшем – в больницу на
обследование положит. Эта канитель может затянуться на пару недель, а у неё нет
времени лежать и болеть.
Пройдёт. Может, месячные болезненные? Или
придатки простудила?
Корчась от боли, Аля попыталась в
интернете отыскать сходную симптоматику, но ничего дельного «о*кей гугл» не выдал. Обезболивающее,
тем временем, не помогло. Становилось только хуже. Температура достигла отметки
39,7, от боли мутилось сознание. Во рту появился неприятный привкус.
В этот момент пришло осознание, что без
врача, кажется, на сей раз, не обойтись.
И начался первый круг ада. Кто пытался
дозвониться в районную поликлинику, тот знает, что это такое. Спустя час, когда
уже «мальчики кровавые в глазах» стояли, раздалось на том конце: «Алло?
Районная поликлиника № 3 слушает».
Записав симптомы и адрес, голос «с той
стороны» велел «ожидать доктора».
Тем временем, от боли уже хотелось выть и
лезть на стенку. Приняв ещё таблетку обезболивающего с жаропонижающим, Аля
прихватила с собой в кровать грелку. Её знобило.
Как сквозь сон она помнит звонок в дверь и
приход врача. Врач, осмотрев пациентку, сама набрала номер неотложки. Аля ещё
пыталась слабо отнекиваться, просить лечения на дому, но её никто не слушал.
Повезли в больницу.
Как сквозь сон, в полубессознательном
состоянии, Аля ходила от одного процедурного кабинета к другому, потом в
смотровую. Было больно, тошно, холодно и неловко. Такое чувство, будто ты голая
и грязная, никому не нужная.
Никто не пытался облегчить её состояние. Все,
в худшем случае, на неё орали, в лучшем – просто проявляли равнодушие. А сил,
тем временем, почти не осталось.
Какая-то сердобольная медсестра сделала
укол, и Аля полетела в черноту.
Ни на одну минуту она не допускала, что
это может быть конец. Такой исход просто не брался в расчёт. Аля думала о
потерянном времени; о том, какие врачи козлы; о том, как ей плохо. А вот о
летальном исходе – не думала.
Если и существуют люди, которые интересуются
смертью, то это точно была не Аля. Она в такое не верила. Её мозг рассматривал смерть
как нечто, что может случиться исключительно с кем-то другим. При чём здесь
она?
Однако, если бы ей всё-таки пришлось
отвечать на вопрос, что такое смерть, Аля ответила бы, что это – конец. Смерть,
это то, откуда тебя не достать даже кредиторам. Такое место, где тебя уже не
интересуют многочасовые пробки, ковид, ЛГБТ-сообщество и даже СВО! В общем,
бояться нечего. Пока ты живой, смерть точно не придёт. И она уж точно куда милосерднее
той боли, что терзает сейчас тело Али. Милосерднее врачей, гоняющих из кабинета
в кабинет по анализам.
Дай и им бог на себе испытать такую же
«медицинскую помощь» во всё её красе.
Аля и испугаться-то толком не успела.
Поначалу. Боги. Экстрасенсы. Мистика. Элюминаты. Гадание в Крещенскую ночь на
суженого-ряженого, который не пришёл вечереть ни в ночь гадания, ни позже в её
жизни. Но Аля не жаловалась. Её устраивала её жизнь. Быт, в котором она сама
себе хозяйка. Зачем ей посторонний мужчина в родном доме?
У Али была своя квартира в приличном
районе, своя машина, свой небольшой бизнес. Было отличное хобби. Был круг друзей.
Возможность поехать хорошо отдохнуть в отпуск.
Ну, и любовники периодически – тоже были.
Недолго, как правило. Алле нравился лишь букетно-конфетный период. Пока
избранник был весь из себя «прекрасный принц». Серьёзные отношения с мужчиной
приводят к тому, что его приходится пускать в свой налаженный быт. А налаженный
быт после этого, как правило, резко разлаживается. Ты из «женщины-птицы»
превращаешься в женщину-клушу, из «женщины-мечты» в «прислугу-для-него».
Мужчина – это «не ходи, не смотри, не
зарабатывай больше меня, где мои носки, дай пожрать». А Але нравилось летать в собственных
облаках. Быть себе хозяйкой. Не перед кем ни отчитываться.
Ей нравился её бизнес. Нравилось
руководить небольшой фирмой. Нравилось работать с людьми. Быть одновременно со
всеми и ни с кем по-настоящему не сближаться.
Всю жизнь она была кошкой, гуляющей самой
по себе. Аля не думала о стакане воды, который, возможно, некому будет подать в
старости. И, как оказалась, правильно сделала. Потому, что до старости Аля не
дожила.
Она умерла в 42 года от осложнённого
перитонитом аппендицита.
Глупая смерть. Вызови она вовремя врача,
будь последние чуть более расторопными, её бы спасли. Но, прежде всего, сама,
конечно, виновата. Нужно было, дуре, сообразить, что температура 39 при острой
боли не тот симптом, который можно игнорировать.
Жалела ли Аля о том, что не успела родить
ребёнка? Нет. Она с великим облегчением думала о том, что не оставляет никого,
кто зависел бы от неё.
Её смерть ни для кого не трагедия. И это –
прекрасно. Ни по кому остановившееся сердце не плачет. Можно свободно лететь
вперёд.
Но где тоннели? Где приближающийся свет?
Мысли и самосознание всё ещё принадлежали
ей? Или – оставались ею?.. Странное это состояние, когда ты, вроде, как всё ещё
есть – а твоего тела больше нет.
И тут начало это – падение. Аля летела на
огромной скорости вниз, туда, где, переливаясь, багровело пламя.
«Неужели сказки про ад – это вовсе не
сказки?! – с ужасом подумала она.
Да, Аля не была образцом для подражания, но
и законченной грешницей ведь тоже не была! Обычная она. Со своим плюсами и
минусами.
А огонь всё приближался.
Потянуло серой…
Аля
огляделась. Она стояла… в огне?.. Небо
над головой не видно, лишь пепел и снова – огонь. Мир, где она оказалась, был
нарисован двумя красками – чёрной и алой. Огонь и тьма.
«Это точно Ад», – подумалось с тоской и
яростью. Она этого точно не
заслужила.
Аля не чувствовала боли, но жар был
повсюду. Он шёл с чудовищным ветром, буквально сбивающим с ног.
Из очередного языка пламени вырвался
всадник. Он нёсся прямо на Аллу. Высокий, с развевающимися волосами. Он
протянул к ней руки, но, когда открыл рот, оттуда хлынуло пламя, и всадник
сгорел, в мгновение ока превратившись в чёрный пепел.
Устоять на ногах было невозможно.
Оставалось только стоять на коленях посреди пламени, соли, чёрного дыма.
Сердца, наверное, у мёртвых уже нет. Но то, испытывала Аля, можно было описать
как «сердце её заполнялось страхом ужасом». Какая-то часть неё ещё надеялась, что
это всего лишь бред, что скоро удастся очнуться. Ведь не было ни Страшного
Суда, ни Ангела-Хранителя, заступающегося за душу. Так как же так?
