Я летела по водной глади бассейна, как стрела, выпущенная Сталлоне в «Рэмбо» 2008 года. Почему лучником не мог быть Робин Гуд или смазливая Амазонка с распущенными чёрными волосами? Потому что в голове маячил гипертрофированный образ суперсолдата, который один стоит целой армии. Я ощущала себя именно так. Одна и все.
Второй месяц отбивалась от проблем из-за абсолютно безответственной ювелирной компании, где меня угораздило купить франшизу, и только сейчас забрезжил рассвет, и я поняла, куда двигаться. Да, абстрактно, но на подробности и фамилии силы тратить смысла не вижу – скорее забыть. После Туниса и правда стало легче. Но не всё сразу.
Итак, я летала взад-вперёд по длинному бассейну в SPA одного московского отеля, который находился рядом с моим жильём. Вылезла наконец, села в шезлонг, посмотрела на стену с черноморским прибоем, нарисованным вручную масляными красками, взяла в руку мобильный, и он тут же сам зазвонил.
– Исидора, я на минуточку. Это Олег Пригожин. Я в лобби отеля, где вы плаваете. Выпьем кофе?
– Как в прошлый раз? – поймала себя на том, что порядком нервничаю. После Туниса прошло уже три месяца. Или только три месяца – не могла понять, это много или мало. Опять туда? Даже не знала, радоваться или горевать. Интересно, а там-то сколько времени прошло? Разве что встретиться с Майклом…
Быстро привела себя в порядок и предстала перед Олегом. Кто он такой на самом деле? Понятно, что никто меня не оповестит. Работает связным? К нему имеется доверие каких-то высших сил порталов? А чем он это заслужил? Или он просто воплотившийся в человека некто из другого измерения, охраняющий нашу хрупкую гармонию? Может, с помощью вот таких условных Пригожиных кто-то и подчищает за нами, исправляя, что возможно? Тут я расправила плечи, подумав о своей сопричастности.
– Лайнер отплывает в шесть вечера из Сочинского порта.
– Но, Олег! Это всё, что мне положено знать?
– Исидора, разве мы знаем, что нас ждёт за углом? Самое главное твоё качество – это то, что у тебя нормальная психика, ты потрясающе стабильна.
– Не знала.
Всегда считала себя скрытой паникёршей, у которой в голове крутится огромное количество ненужных вариантов на всякий случай.
– Тебе пока никто не даёт ничего сложного, и всегда есть помощь.
Спросить бы его, от чьего лица он раздувает щёки, и почему я беспрекословно слушаюсь.
Да, я опять туда хочу. Лучше признаться хотя бы самой себе. Многомерный мир затягивает.
Сказала только: «Я всегда готова помочь…»
Сияние летнего сочинского солнца перепутать можно разве что с африканским: ярко, жарко, всё тело мокрое, дышать нечем. Но у моря всегда легче. Огромное, сине-голубое, сливающееся с небом, тёплое, обещающее. Во всяком случае, я всегда видела в нём именно что-то обещающее, и обязательно в хорошем смысле. Старая привычка ассоциировать море с каникулами, а позже с концом сессии.
Шпиль трёх-ярусной башни сочинского порта светился, как волшебный меч героя-победителя из фильма про фэнтезийную реальность. Я стояла на самой верхней палубе и смотрела на удаляющийся порт. Жалко, что не успела рассмотреть красоты внутреннего убранства зала ожидания – лепнину, росписи, часы, цветную керамику, так как меня никто не спрашивал, что бы я хотела. Я открыла глаза в одноместной каюте-люкс, проснувшись, как мне показалось от звука двигателя корабля.
Один из лучших советских круизных лайнеров «Шота Руставели» отплывал в очередное туристическое плавание по побережью Чёрного моря.
В каюте было уютно и очень старомодно, что сразу напомнило мне квартиру моих родителей, особенно диванчик, журнальный столик и кругленькое креслице, привинченное к полу. Рядом с креслицем стоял мой, на самом деле не мой, но предполагалось, что мой, черный лаковый чемодан с круглыми углами. В чемодане я нашла аккуратно сложенную одежду: два летних платьица, брюки, шорты, кофточки, купальники и прочее. Кто-то явно постарался, подбирая мне гардероб. Неведомый стилист в этот раз положил две новые пары обуви, видимо, сообразив, что купить я на корабле вряд ли что смогу. На дне лежала косметичка и дамская сумочка, в которой я нашла двадцать американских долларов мелкими купюрами и двести советских рублей бумажками по двадцать пять и десять. Ну что ж, встретили меня вполне гостеприимно. В паспорте была опять я: имя моё, адрес проживания мой, то есть московский, родительский.
Оставалось выяснить, какое было число, куда плывёт корабль, и что от меня требовалось. Волнительно, как ни как, когда вообще ничего не знаешь. Я всегда имела в виду, что тут, в этих затерянных параллелях, могут запросто и прикончить, если что, и что потом, никто ж не знает, – правил я никаких не читала и спрашивать не с кого.
По палубе гулял лёгкий морской ветерок, шпиль Сочинского порта уже почти исчез из поля зрения, – кругом вода и летающие чайки, время от времени садящиеся на парапет. Наглые и красивые только в полёте.
– Вы знаете, что на этом корабле очень любил отдыхать Владимир Высоцкий и Марина Влади? – рядом со мной пристроился пижонистого вида мужчина лет тридцати пяти. В правой руке у него горела сигарета, явно импортная. Я отлично помнила, как горели «Столичные» и как горел «Кэмел» или «Мальборо». Мужчина наслаждался кораблём, собой на нём, морем и возможностью вот так вот подойти к молоденькой девушке и блеснуть эрудицией.
Понятное дело, что кабы кто в такие круизы в советское время не ездил, и грубить ему или холодно безмолвно отворачиваться не имело смысла, раньше запросто вот так подходили и знакомились даже на улице, а уж на круизном лайнере, само собой разумеющееся дело.
Секунд десять я думала, что ему ответить, так как вариантов было множество. Он решил, что я застеснялась или потеряла дар речи. Очень могло быть, что передо мной собственной персоной стоял какой-нибудь крутой чиновник, член партии и прочее, или деятель культуры из невидимых – художник, писатель, дирижёр.
─ Я слышала историю о спасении немецких журналистов капитаном Назаренко в семидесятые, и что Высоцкий написал об этом песню. Он дружил с капитаном.
Я выдала информацию, которая моментально возвысила меня в глазах моего удивившегося собеседника.
─ Не могу вспомнить, как она называлась… – нахмурилась я, делая вид, что вспоминаю.
– «Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты!» ─ подхватил мужчина, прочитав эту строчку чуть ли не в ритме песни, – Лёня.
– Исидора, – я произнесла своё прекрасное имя медленно и чётко, чтобы он не переспрашивал.
Он испуганно хлопнул глазами, как мультяшный филин.
– Вы впервые на круизе? – Лёня спросил первое, что попалось под язык.
– Да, – сказала и многозначительно замолчала.
