Глеб Редюк - Попугай в кружке

На крест не просятся, но с креста и не сбегают.

Русская пословица

Еще не начался 21 век. Еще не родился он, но уже находится в утробе матери, толкаясь там и просясь наружу, мол, скоро я вылезу и тогда вы, папаня и маманя, двадцатые, которые зачали меня на свою голову, все поймете. И с удивлением смотрит на эти его поползновения его старший брат – век 20, ныне уже старик, думая, уже ли будешь еще круче, чем я? И журналисты с политиками, капая от нетерпения слюной, пытаются делать прогнозы тому, кто должен народиться на свет Божий, заранее упрекая 21 век во всех не начавшихся еще войнах, землетрясениях и других катаклизмах. При этом, одни из них берут на себя роль акушеров, а другие – гинекологов. Младенец еще не вышел из утробы, а они уже кричат о грядущем конце света, который принесет с собой этот не родившийся плод. Сектанты и экстремисты подвывают им и непримиримые ранее оппоненты объединяются ныне в извечных вопросах: «Что делать? И кто виноват?».

А может взять и абортировать этого зловещего младенца? – думают они. И уже тянутся щипцы, готовые быть инструментами страшной казни новоявленных и самозваных судей. Казни, над еще не начавшейся жизнью.

Но не так уж беззащитен этот плод, как им казалось. Стоят за ним некие силы, не дающие в обиду, да и аборт делать поздно. Да и права на него нет у человечества. А поэтому младенец шевелится радостно в матерней утробе и улыбается беззубой улыбкой. Эта улыбка пока еще беззубая, но скоро младенец 21 век вылезет наружу и уж тогда покажет всем свои зубки.

Однако, стоп. Зловещий пафос уже заложен в начале повествования. Но причем же здесь 21 век? Может притом, что будущий герой сравнительно молод, следовательно, доживать ему придется в веке 21? Впрочем, никто не знает, кому и сколько отмерено Богом. А потому и мы не будем гадать, тем более, что легче описывать то, что уже было, нежели то, что еще будет. Итак, пора познакомить читателей с героем.

Для начала дадим ему имя. Как поется в одной песенке: «Как Вы лодку назовете – так она и поплывет!». Ну, а героя своего я назову просто Егор Бедюкин. Это не потому, что я желаю ему зла, совсем наоборот. Но просто разве он виноват, если у него такая фамилия – Бедюкин. Если и папа, и мама у него были Бедюкины? Если и дедушка по отцовской линии был Бедюкин? И бабушка, и все прапрадедушки и прапрабабушки тоже?

В конце концов, ничего плохого нет в такой фамилии, и звучит довольно благозвучно – Егор Бедюкин, это далеко не самая худшая фамилия и мы вовсе не желаем, чтобы герой ее оправдывал, накликивая на него какую – то беду. Но не отказываться же ему от фамилии рода и предков, в самом деле?

Имя у него тоже приличное – Егор. Правда с именем этим одна неувязочка произошла. Дело в том, что родители у Егора сознательные коммунисты, а потому в детстве ребенка своего не крестили и он, достигнув зрелого возраста, пришел в церковь сам, чтобы принять таинство святого крещения. Вот тогда – то и выяснилось, что имени такого как Егор, в святцах не значиться, то есть, нет святых с таким именем. Поэтому батюшка, проводивший таинство, нарек ему другое, созвучное его имени имя – Георгий, в честь святого великомученика Георгия Победоносца. Однако родные и друзья называли его по привычке старым именем. Так буду называть его и я, дабы не путаться, а главное, чтобы не трепать имени святого Георгия, которым, кстати, сам мой герой очень дорожил.

Не знаю точно, требует ли стилистика того, чтобы после имени героя автор непременно описывал черты его характера и внешности, я, собственно, не отношусь к стилистике как к науке. Жанр, форма, план и тому подобное, все это не мое, а пишется, как пишется – что на душе, да и ладно. Не нравится – не читай, никто ведь не заставляет. Надеюсь, что характер героя нарисуется постепенно, так сказать из его действий дальнейших. Ну а что касается внешности, то обычная у него, хочу сказать внешность. Не красавец, но и не урод. Роста среднего, в общем, ничего примечательного, как это ни банально звучит.

Короче говоря, приняв крещение, стал наш Егор – Георгий членом церкви Христовой. Нет, он не работал при храме, не прислуживал, а просто похаживал туда время от времени, но считал себя членом церкви, так как в сознании своем сроднился через крещение с обществом верующих, объединенных общим учением догматическим, едиными таинствами, единой иерархией.

Батюшка Феодосий, крестивший его, наставлял впоследствии: «Церковь земная – она воинствующая, а Церковь небесная – торжествующая. Они соединены мистически. Ежели хотим торжествовать на небе, то здесь на земле наш удел скорби, а душа —

поле битвы. Теперь и ты стал воином Христовым». То, что он стал воином Егор ощутил довольно скоро. Родители коммунисты всячески препятствовали его хождениям в церковь, снобистская родня, мнящая себя авангардом общества, старалась «выбить дурь» из его «больной головы», да и друзья – товарищи посмеивались. Те самые, с которыми он совсем недавно баловался пивком, да покуривал по подворотням, теперь при встрече вопрошали: «Ты чего это, Егорушка? К попам подался?». И в ответ хотелось Егорушке послать их всех подальше, но понимал, что теперь нельзя так – грех это. Да и другим он стал теперь человеком, поэтому помалкивал угрюмо. И как объяснить этим милым людям, что Бог, Он ведь рядом с нами, надо только почувствовать это. И что Он любит всех нас, и плохих и хороших. Как же Его не любить в ответ? И что «блаженны чистые сердцем, яко тии Бога узрят».

Но не понимали Егора эти люди, а потому затосковал он сильно, и хотелось ему за них молиться, но не умел он пока этого, да и духовно слабоват оказался. Не знал, что ему делать от любви к Богу. Ничего не придумал умнее, как потягивать водочку в гордом своем одиночестве. А после, захмелев, ходить по улице и проповедовать испуганным прохожим, что Бог есть любовь. Вот таким странным членом церкви стал Егор, нерадивым да грешным. И металась его окаянная душа из крайности в крайность до тех пор, пока не стукнуло ему восемнадцать. Да не пришла повестка из военкомата, да не забрили Егора в армию.

Перед уходом зашел Егор в церковь и спросил у батюшки Феодосия:

– Боюсь, батюшка, что «деды» крестик у меня сорвут. Что мне делать тогда?

– Ну, коли сорвут, – отвечал батюшка, – то тебе греха нет. А вот, еже ли сам с себя его снимешь, то и Христос от тебя отвернется.

Отслужив молебен, отец Феодосий покропил Егора святой водой, благословил и сказал:

– Защитником отечества быть дело доброе, богоугодное. Да и окрепнешь в армии, возмужаешь. Молись святым Александру Невскому, Димитрию Донскому, Иоанну воину. Они сами воинами были и ныне воинам помогают.