– Шесть ноль-ноль пора просыпаться. Вырвалось из телефона голосом моей бывшей девушки который забился под кровать, так что мне пришлось бренно свалиться на холодный пол чтобы его отключить. Тишина ударила в уши мерным гудением так же резко как недавно замолкший будильник. Я тяжело вздохнул и заставил себя встать с паркета, тёплое ложе манило к себе мягкой пропастью, и мне стоило больших усилий оторвать от него взгляд не поддавшись соблазну. Как же я хотел остаться в этом оцепенении неведения, когда уже и не спишь, но и ещё не помнишь кто ты есть и где находишься. Отголоски сна, самой интересной части моей текущей жизни кружились в голове, и всё что мне предстоит сегодня сделать выстроилось пресным планом в три пункта: первый – встать, второй – сходить на работу, третий – лечь спать. Первый пункт определенно был самым тяжелым, и те титанические усилия что мне предстояло провернуть делали меня очень несчастным.
Ну что же давай Радя, последняя твоя смена, ты отработал пять, и эта последняя, ты молодец Радя, ты умница, ты настоящий работник, ячейка общества. Давай иди готовь себе завтрак, несчастное, голодное, худое животное. Ты не хочешь? Все болит? Вот что я тебе скажу: никого это волнует, иди работай! Вторил мне мой внутренний голос который бодрил и оскорблял меня по утрам, да и вообще постоянно нёс какую ни будь околесицу, например «оцени какая задница вон у той дамочки» или «тыква самый депрессивный вид овощей». И прочие такие штуки где мысли преобразовывались в слова, хотя хочу сказать, что не всегда в моей голове звучали только пошлости, да банальности, иногда и что-то дельное проскальзывало, абстрактные рифы жизни, на которые я натыкался сквозь пресный полёт мысли, некоторая степень окрыляющего вдохновения, и я обрадовавшись находке спешил высказать это, или записать строкой, рифмой, абзацем, сообщением, да чем угодно, даже сообщением в пять утра набранной в пьяном бреду маминой подруге что хотела меня совратить в детстве, это не важно. Всё ради того, чтобы поощрять и подкармливать пришедшее ко мне чудо мысли, а не оставлять его запертым и забытым, ведь тогда бы оно обиделось и перестало меня навещать, а я этого никак не хотел. Но сейчас не об этом.
Я очнулся возле плиты, уже помытый, как-то упустив тот момент, когда я успел сходить в душ, ещё поспал наверное. Мой взгляд упал на закипавшее молоко, нежно поднимающееся вверх, мне вдруг стало интересно, окунув лицо в это кипящее облако смогу ли я что-либо почувствовать, или же оно унесёт меня в свой дивный мягкий тёплый мир, лаская на своих белых бурунах? Наверно да, не стал. В окне сиял рассвет, но остался без внимания, тикал таймер на плите, закипала вода в чайнике, бились о дно кружки крупинки гранулированного чая, и свалившегося на них ломтика лимона залитого кипятком. Стукнула полка, резко открытая с целью достать ложку, и так и осталась распахнутой с зияющей в ней металлическими зубами столовых приборов. Окончательно взбодрившись и приготовив свой завтрак я пошёл с ним в свою комнату, настолько любимою что иногда рад был бы неделями оттуда не выходить. Родная каморка с завешанным окном, разными мелочами на полу, кроватью на которой видимо произошёл небольшой локальный взрыв, разбросанными по всюду грязными, но не настолько что их следовало бы уже постирать вещами, вчерашней посудой на столе. Будет выходной обязательно я это все уберу, а ещё сделаю утроению пробежку, схожу в книжный, навещу друзей, нарисую копию Моны Лизы своими слезами на гидрофобном полотне. А хотя знаете, вся эта обстановка в моей комнате, всё это так антуражно, так винтажно. Так олицетворяет меня, особенно вот эти пустые пивные бутылки, книги лежавшие раскрытыми страницами на полу, или кружка недельного не допитого чая, так меня олицетворяют. Ух! Увидела бы меня какая ни будь родная душа, она бы поняла, она оценила, сколько всего во мне, какая бездна в моей душе, оставлю, пожалуй, всё как есть, может всё же найдётся такая, в случае если настанет конец мира например.
Вообще было начало обычного сибирского теплого лета, мне было двадцать два года, и я работал в одном из крупных кинотеатров моего города Иркутска. К сожалению, работал я не шаловливым киномехаником который вставляет порнографические кадры посреди фильма, а всего лишь обслуживающим игровых автоматов, в зоне ожидания. Поначалу было как-то даже весело и интересно, но потом всё приелось. Эти душные игровые залы наполненные миловидными парочками, громким смехом, женщинами, за сорок от которых пахло хорошими но раздражающими обоняние в сухом воздухе духами, невоспитанными детьми дошкольного, школьного, и послешкольного возраста, снующие кругом, и прочим контингентом подобного рода, в аккомпанементе с ярким миганием ламп автоматов, от которых непрерывно вырывалась японская психоделическая музыка, полностью перевернуло мое представление о кинотеатрах, да и вообще от сферы развлечений подобного рода. Работы было хоть отбавляй, помимо того, что я должен был обеспечивать непрерывную работу нескольких десятков машин, в которые с радостью скармливали свои деньги посетители, а в замен те им изрыгают несколько призовых тикетов, так ещё и объяснять всем как что работает, куда нажимать, что делать, или элементарно как пользоваться карточками по которым шла оплата. Порой они были настолько ленивы и избалованны обслуживающим персоналом, который теперь есть почти на каждом шагу, что не могли хотя бы маленьком подумать, и понять, как что работает, или оглянуться и посмотреть где находиться касса, когда табличка висит над их головой, наверное все это не было бы так страшно и так угнетающе если не взять во внимание то что я был ведь совсем не общительным человеком, не любил пустую болтовню, и людей. Дни тянулись медленно, череда глаз, лиц, улыбок, проходили мимо и не находя отголоска во мне, растворялись в пучине дня, повезёт если будет одно два ярких события за смену, придёт кто ни будь из знакомых, которым ты устраиваешь тур по всем своим владениям с волшебным ключом бесплатно запускающим любой автомат, заодно разговаривая о чем ни будь человечном, либо напьётся кто-то и охрана вытаскивает их из общей массы, пару раз даже отключали свет, и это было довольно весело учитывая то что другого освещения там нет, но в основном все было пресно и уныло, в тихие дни я даже умудрялся почитать книжку, но когда были выходные и посетители лились нескончаемым пёстрым потоком, не было времени даже толком пообедать, десятки голосов вокруг и всё они говорили об одном, всё те же фразы, так мало попадалось в них жемчужин настоящих слов. К вечеру возвращаясь домой я был раздражён от всех этих людей, и мне ничего не хотелось: не фильм посмотреть, не музыку послушать, не разговаривать с друзьями, я приходил, ел, и ложился спать, а на следующее утро опять шесть ноль-ноль пора просыпаться и идти на работу.
