Пасынок шведского бизнесмена Диксона Николай Никитин взял фамилию отчима и продолжил семейное дело. Он встал во главе малоизвестного бренда по производству современного медицинского оборудования и совершил невозможное: корпорация Диксонов опутала своими сетями весь земной шар и стала приносить баснословные доходы.
Никлас Диксон мог бы спокойно наслаждаться жизнью, но его головокружительный успех серьёзно омрачало прошлое: когда-то, ещё будучи Никитиным, он продал хитрому проходимцу древний артефакт «Чёртов манускрипт», и не просто продал, а отдал за бесценок, не разобравшись, что стоимость магической книги гораздо выше. Душа всемирно известного коммерсанта не могла вынести позора, и он твёрдо решил вернуть потерянную реликвию. Это было дело чести. Тем более, что теперь Диксон знал, что слухи про манускрипт не лишены смысла, и, при правильном прочтении, книга реально работает.
И вот сегодня Никлас снова приехал в Россию. Туда, откуда всё началось, где всё ещё проживал его сын от первого брака, в страну своих наивных фантазий и робких планов.
Господин Диксон велел водителю припарковаться напротив экспериментальной клиники «Соколиный глаз», кирпичного двухэтажного здания с фасадной вывеской в виде огромного сокола. Это было место, где глупец Коля Никитин понял, какую беду сотворил. Невозвратная точка отсчёта.
Он долго смотрел на жалюзи в окнах и уже хотел было уезжать, но на секунду замешкался, мучаясь болезненными воспоминаниями.
И тут из той проклятой клиники вышла ОНА.
Мужчина уставился на НЕЁ из окна своего «Rolls-Royce» с неподдельным изумлением. Нет, не её великолепная грация так его удивила. Маргарита Львовна всегда была на голову выше других, и к её царственной осанке Николай давно привык. Даже импозантный спутник дамы не вызвал у Никитина никаких особых эмоций – мужчины Ритку любили. Не это взволновало холодное сердце. Всемирно известный бизнесмен смотрел округлившимися от удивления глазами на огромный живот цветущей и радостной Маргариты Львовны!
– Беременна и… счастлива? – прошептали его побелевшие губы чуть слышно, – Но этого не может быть!
Счастье на лице царственной Маргариты означало лишь одно: «Чёртов манускрипт» у неё.
__________________________________________________________________
От автора: Небольшое предупреждение! История содержит описания некоторых недугов и врождённых уродств, поэтому не рекомендую читать книгу тем, кого медицинские темы шокируют и напрягают.
Глава 1. Профессор Сыромятников
Молодая судья поглядывала на Сыромятникова с сонным равнодушием. Было заметно, что его напряжённая тирада не вызывала в ней ничего, кроме желания зевнуть.
– Моя супруга Риточка… Маргарита Львовна. В тот день она решила помыть окна. Я всегда ругал её за неосторожность, понимаете? Даже робота-мойщика ей купил, чтобы не рисковала, но Рита не доверяла технике, боялась, не умела… Это я во всём виноват. Я!
– Алексей Вольдемарович, вы не о том говорите, – симпатичная девушка-адвокат смотрела на Сыромятникова с укором, – Мы же договорились не упоминать о трагедии.
– Как не упоминать? Как? Моя Рита… Она упала с пятого этажа. Лицом на дождеватель для полива газона. Она пробила себе глазницу…
– Ваша честь, защита просит перерыв!
– Не возражаю.
Бледный и готовый расплакаться Сыромятников вышел в сопровождении своего адвоката в сумрачный и неуютный коридор областного суда. Высокий, седовласый мужчина средних лет никогда не считал себя истериком, но смерть жены и вся эта дурацкая ситуация с иском о причинении тяжкого вреда здоровью основательно его подкосила. Он до последнего не верил, что окажется на скамье подсудимых. Обычно все претензии решались в досудебном порядке.
– Что вы несёте, Алексей Вольдемарович? Вы же сами себя закапываете, прекратите! – отчитывала его строгая защитница по дороге. Как эту пигалицу-юриста зовут? Кажется, Наталья? Совсем ребёнок. Что она в юриспруденции понимает?
– Наталья, мне обещали, что будет суд присяжных. И где он? Что за убогий спектакль за закрытыми дверьми? Эта… судья. Сколько ей? Двадцать пять? Двадцать? Какого чёрта? Я требую суд присяжных!
– Да успокойтесь вы! В вашем случае предпочтительнее закрытое судебное заседание. Или у вас ОПГ? Вы хотите, чтобы вас прилюдно растерзали? Из-за вас женщина ослепла, доктор! И скажите спасибо, что ваша пациентка не имеет денег на хорошую защиту. Если об этом инциденте узнают конкуренты, а рано или поздно они узнают…
Алексей Вольдемарович Сыромятников дураком не был. Он был профессором, доктором медицинских наук и руководителем экспериментального центра микрохирургии глаза.
– Хватит. Я всё понял.
– Доктор, то, что ваша жена трагически погибла, не оправдание вашей небрежности. Вы должны были отменить операцию, если чувствовали себя неважно.
– Неважно? Моя жена умерла. Странная и нелепая смерть. Повсюду кровь и ликвор. Боже мой, понимаете Вы или нет?! На газоне, на асфальте, на бордюре. Это ужас! Ужас! Мне пришлось хоронить её в закрытом гробу. В закрытом, понимаете? Мой маленький сын…
– Успокойтесь, Алексей Вольдемарович. В тот день вы были пьяны?
– Я не пью. Совершенно не пью. Уже пять лет.
– Есть свидетели, утверждающие, что в день операции от вас пахло алкоголем.
– Ложь. В тот день я переборщил с туалетной водой. Вот, и всё. Риточка подарила мне эту, хм, вонючую туалетную воду на день рождения. Отвратительный аромат, совершенно не мой. Это был запоздалый жест в честь покойной жены, понимаете? Я никогда не пользовался её подарком до того злополучного дня.
– Хорошо. Стойте на своём, что бы ни случилось. Обвинение будет утверждать, что в тот вы были не в себе. Не нужно им в этом помогать, больше ни слова о семейной трагедии. Это не имеет к делу никакого отношения.
– Какое дело? Это была рядовая кератопластика, всего лишь пересадка роговицы. Я могу всё исправить. Сам. Хоть сегодня.
– Вы уже наворотили дел. Молитесь, чтобы срок был условный.
– Какой срок, Наташа? Это всего лишь недоразумение. Та пациентка и так ни черта не видела. Она не могла ослепнуть. Не могла, Наташа!
– Я не Наташа.
– Чёрт!
Глава 2. В доме точно кто-то есть
Тут-тук. Тук-тук. Чирк.
Егор вздрогнул и проснулся. В окно детской заглядывала полная луна. Облака оплетали небесное светило, словно воздушное бабушкино кружево, которая та вязала крючком длинными зимними вечерами. Егор бабушку любил. Бабушка жарила на чугунной сковородке вкусные пирожки с картошкой и пела внуку песни. Не те глупые колыбельные песни, которые поют маленьким детям, а настоящие, взрослые: про жизнь и смерть, боль и несправедливость, любовь и разочарование.
Тук-тук.
Не послышалось. Егор присел в тёплой постели и до боли напряг свой чуткий детский слух. Едва слышно тикали настенные часы, а где-то внизу работал телевизор. Наверное, папа не спал. Возможно, сидел сейчас на новеньком кожаном диване в обнимку со своей молодой женой. Егор брезгливо сплюнул и оттолкнул от себя душное одеяло.
