Таксист всю дорогу занудно разглагольствовал о неадекватности женщин за рулем, агрессивно подрезал каждую машину и явно не чувствовал никакого дискомфорта ни от ущербности собственной логики, ни вообще.
Я молчала.
Скоро мы съехали с трассы в лес, на узкую дорогу, где не было ни указателей, ни знаков. Дневная тьма начала сменяться тьмой вечерней. Выглядело и ощущалось это все довольно неприятно.
Я молчала уже менее уверенно.
Через несколько минут езды то ли по гравию, то ли корням он привез меня к дому маньяка из любого случайного фильма ужасов, и молчать стало несколько неловко.
– Вы рехнулись, что ли? – Я звучала испуганно, но голос хотя бы не дрогнул, хорошо.
– Так ты сама попросилась – в Охотницу. Это она и есть – Охотница. То ли за звездами, то ли за солнцем, никто не помнит уже.
Я хмыкнула, полезла смотреть фотографии в картах – ок, дом был похож, но вау, как же он и изображение отличались – было эдакое типичное ожидание против реальности, только происходило со мной. Таксист наблюдал в зеркало.
– Поехали, может, в город? Там тебе что-нибудь поищем, можем даже без счетчика, не бойся. А если ничего до вечера не найдем, то у меня переночуешь!
Он хохотнул, а я сразу решила, что ну ок, маньяк в разваливающемся гостевом доме, значит, маньяк в разваливающемся гостевом доме. Я выскочила из машины, отказалась от помощи с чемоданом, оплатила поездку – к счастью, тут ловил интернет, пусть и не был быстрым.
Все это выглядело, казалось, ощущалось ирреальным – впрочем, как и большинство событий в последний год.
Как нелепо будет умереть здесь от руки какого-нибудь сумасшедшего, подумала я, пока тащила чемодан ко крыльцу. И – надо непременно вести записи, на случай, если я таинственно исчезну.
Внутри Охотница оказалась…
– Заметно лучше!
Ну уж нет. Внутри Охотница была менее жуткой, что, мне кажется, сильно отличается от “заметно лучше”, что бы там кто по-попугайски сипло не кричал мне в ухо.
– Сама ты попугаиха!
Внутри Охотница оказалась менее жуткой. Ну то есть – конечно, все стены были увешаны черепами с рогами и рогами без черепов, но они были густо замотаны разноцветными гирляндами, которые сумасшедше мигали невпопад, но каким-то чудом и правда создавали настроение. Я оставила чемодан у двери и подошла к стойке. Никого.
Я позвонила, подождала приличные полторы минуты, чтобы не быть из этих персон, позвонила еще раз – снова никого. Слева была темная комната, должно быть, столовая, справа – гостиная, где было светло и шумел телевизор. Я пошла туда.
Первым, что я увидела, было кресло-качалка, повернутое спиной ко мне. Над изголовьем торчала беловолосая макушка, и кресло мерно покачивалось. Это был сложный день – это был адский месяц, я уже молчу обо всем годе, но это был тяжелый день, и последнее чего мне хотелось бы – встретить какую-нибудь жуть в духе Психо. Я громко поздоровалась. Кресло перестало раскачиваться. Со скрипом человек внутри развернул его ко мне – это была щуплая старушка в неожиданно стильном комбинезоне и с подозрительным прищуром.
Она хрипло откашлялась – любой кашель вызывал у меня панику, но этот был знакомый, таким заходились все мои курильщики – и я сдержалась, даже не дернулась.
– Зачем пожаловали? – недовольно спросила она.
– Мне нужен номер? – Получилось вопросительно, я не знала почему.
– К нам только по брони.
Она начала разворачивать кресло. Я шагнула вперед:
– У меня есть бронь!
Я объяснила ей ситуацию. За полчаса до отправки моего рейса правительственные идиоты (или заботливые гении, впрочем, это было маловероятно) решили запретить авиасообщение, и милая стюардесса хоть и посочувствовала мне, вручила три обеда в подарок – но выкинула меня из самолета. После приступа паники и ужаса я решила найти что-нибудь неподалеку, где можно остановиться, потому что администрация аэропорта, состоящая из двух приятнейших женщин, которые отпоили меня чаем и разогрели мои самолетные обеды, чтобы я поела, они рассказали сплетню, что, возможно, аэропорт откроют после праздника, значит, лучше мне быть поближе, чтобы наверняка удалось успеть улететь.
Ближе всего оказалась Охотница. Я забронировала номер, вызвала такси, распрощалась со своей прекрасной группой поддержки с обещанием, что они мне обязательно позвонят, если что-то узнают, и поехала.
Старушку это совершенно не впечатлило.
– Нужно проверить еще, не случился ли овербукинг.
Я была почти уверена, что в доме нет никого кроме нас двоих, но хорошо. Овербукинг. Я кивнула, постаралась сделать это со всей возможной вежливостью. Она соблаговолила улыбнуться мне – и осталась сидеть.
– Раз нужно проверить, то, наверное, проверьте?
Что за ерунда была с вопросительным тоном, этого я понять не могла.
Она оскорбленно вздохнула, поднялась и побрела в сторону стойки. Мне было любопытно, она всегда была такой, или это я ей не понравилась, и я очень-очень надеялась, что чем бы оно ни оказалось, неприязнь не будет настолько сильной, чтобы она не отдала мне номер. Интересно, в мою ли пользу сработает, что я забронировала один из самых дорогих?
– Надо подождать, пока компьютер включится, – крикнула она.
– Хорошо!
Я подошла к камину – я не замерзла, я так и не сняла пальто, но всегда было приятно побыть у огня.
Если она откажет с номером, если не получится убедить, нужно будет заказать такси через другое приложение, у меня не было сил даже думать о возможности еще раз встретиться с тем таксистом.
– Привет!
Я подскочила и обернулась – в кресле сидел модельно-прекрасный подросток, который выглядел как все симпатичные участники кей и джей поп-групп.
– Привет.
– Можешь звать меня Анатоль, – сообщил он мне. Я почувствовала, что брови ползут наверх. Ответила, что ок. Назвала свое имя.
Он важно кивнул. Внимательно осмотрел меня с головы до ног и сказал, явно ожидая, что я буду в восторге от новости.
– И да, конечно, – я тот самый тиктокер.
– Ок, – повторила я. Нужно было еще что-то сказать? Или сделать какое-то специфическое выражение лица?
Мальчик начал говорить, что так и быть, хорошо, он подпишет мне что-нибудь, и я не успела отреагировать, старушка крикнула, что овербукинга все-таки не случилось и я получу свой номер.
Радость-то какая.
