…30 января 1853 года. Ровно год тому назад вечером приехал Гоголь к нам в маленький дом, в котором мы жили. Мы сидели в отесенькиных комнатах. Гоголь взошел и на наш вопрос о его здоровье сказал:
– Я теперь успокоился, сегодня я служил один в своем приходе панихиду по Катерине Михайловне; помянул и всех прежних друзей, и она как бы в благодарность привела их так живо всех передо мной. Мне стало легче.
На наши слова, что он не был на вчерашней церемонии, он отвечал: «Я не был в состоянии». Вполне помню, он тут же сказал, что в это время ездил далеко.
– Куда же?
– В Сокольники.
– Зачем? – спросили мы с удивлением.
– Я отыскивал своего знакомого, которого, однако же, не видал.
Разговор, разумеется, касался большею частью Хомякова. Гоголь спрашивал, сколько его жене было лет, и вдруг, обратясь ко мне, сказал:
– А вам сколько?
– Тридцать три, – сказала я.
– А, так вы ровесница.
Гоголь в самом деле как-то был спокойнее. 1 февраля – это была пятница 1852 года – принесли нам поутру корректуру «Ревизора», но, так как братья уехали в деревню, я не знала, что с ней делать, и послала ее с запиской к Гоголю. В 12 часов утра он пришел сам:
– Что это значит, – я получил вашу записку, но не получил корректуру! Меня дома не было: я был у обедни; возвратившись, нашел записку, но без корректуры.
Нас это очень удивило, и я боялась, чтобы не пропала корректура. Гоголь сказал, что сам пойдет в типографию и спросит. Сказал, что был в церкви, потому что в этот день совершалась поминальная служба (вместо субботы, так как в субботу приходился праздник Сретения), хвалил очень свой приход, священника и всю службу. Я сказала, что сама была у ранней обедни, видела в первый раз Хомякова после его горя, что не решилась к нему подойти.
– Отчего же, напрасно, – сказал Гоголь, – это не могло ему быть неприятно. Напрасно, – прибавил он, – Хомяков выезжает, был в Опекунском совете и т. д.
– Да, – сказала я, – конечно, напрасно, многие скажут, что он не любил жены своей.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
