Щелкнул ржавый засов массивной железной двери, и свет, стремительно ворвавшийся через неё, ослепил бедного П. Перед ним предстала картина Нового мира. Сквозь слепящие белые лучи безжизненного солнца П. впервые увидел этот мир таким, каким он останется на вечность. Небо было закрыто массивными пластами облаков, которые прильнули к земле так низко, будто искали последних выживших, чтобы тотчас же обрушить на них свою кару. А обессиленное солнце пыталось пробить эту каменную стену туч, чтобы напомнить о том, что когда-то у людей была надежда. Но то, что даже солнце было вынуждено бороться за своё безоговорочное право освещать землю, что его лучи выглядели как сухие истощенные путники, скорее говорило о том, что никакой надежды уже не могло быть. То, что осталось от города, можно было принять на место на поверхности любой пустынной планеты, что есть во Вселенной, если не знать, что когда-то здесь была жизнь. Стены разрушенных домов больше походили на древние скалы, которые тысячи лет стачивались волнами бурного океана. Многочисленные кратеры, как маленькие, размером с наперсток, так и большие, напоминали поверхность Луны, если бы в неё стреляли так же, как и в людей на этой улице. Ветер, гуляя по городу, нашептывал свою извечную песнь, а пыль, двигаясь в такт мелодии, создавала видимость хоть какого-то оживления в этой пустыне. К счастью, воздух остался пригодным для дыхания, но всё-таки, будто издеваясь над остатками жизни на планете, немного обжигал горло и лёгкие П. при каждом вдохе. На улицах не было следов жизни: ни тел, ни костей, ни даже капли крови или пота. Казалось, всё, что осталось от смысла, было погребено под слоем пыли и пепла Нового мира, будто тот не хотел напоминать себе о том этапе своего становления, когда на земле было хоть что-то, что могло хотя бы дышать. П. вошел в Новый мир через распахнутую настежь дверь, как в том доме, где произошло большое несчастье.
В сущности, это несчастье действительно случилось. И произошло оно тогда, когда люди поняли то, что должны были понять, что могли понять, но постоянно отметали в сторону: то, что существует смерть. Смерть обесценивает жизнь, а потому в жизни нет никакого смысла. «А если нет смысла, то нет и ответственности, нет морали и законов, всё это – иллюзия! Есть только я, здесь и сейчас, есть мои мысли и желания, остальное – иллюзия на пути к смерти», – подумали люди. После того, как эта идея просочилась в сознание всего человечества, наружу вырвалось то, что все люди обычно закапывали вглубь своего сознания, что вырывалось из иллюзорных рамок былого мироустройства. Воздух уже тогда начал обжигать. Первым объективным свидетельством начала конца стал шум взрывов, которые раздавались всё чаще и чаще по всей планете. Так разрушались храмы, в которых люди пытались сохранить основы былого морального устройства и прятались от Нового мира, чьё пришествие становилось всё громче и ближе с каждым часом. Когда те взрывы стали раздаваться на улицах городов так часто, что даже самые крепкие иллюзии обрушивались на людей, ужасающийся от происходящего П. забежал в ближайшее убежище и заперся там. После этого он начал слышать выстрелы, крики и плач. В железную дверь убежища П. стали ломиться обезумевшие люди. Они либо рыдая умоляли впустить их, либо требовали открыть, а потом, когда вслед за их просьбой не слышали звука открывающегося засова, стреляли в дверь в надежде пробить её и добраться до испуганного человека внутри. Но железная дверь была крепка, как и железная выдержка П. Он в ужасе сворачивался на полу, слушая всё происходящее снаружи, и хотел только одного: чтобы это безумие не обрушилось на него. Так прошло несколько дней. Содом становления Нового мира крепко засел в голове у П. и не давал ему уснуть. Постепенно все крики стихли, и тогда появился ужасный грохот, который сотрясал собою всю планету. Этот адский рокот раздавил под собой все звуки, которые издавали люди. Грохот продлился ещё дольше, возможно, неделю или месяц, всё время напоминая П. о том, какую ошибку совершило человечество. Затем всё стихло и стал слышен только пустынный ветер и его безмятежные пляски с пылью. А П. всё лежал на полу своего убежища в таком ужасе, который ещё никто до него никогда не испытывал. Мысли кричали у него в голове, кричали что-то неразборчивое, безумное и не давали уснуть. Бедный П. в этом беспамятстве и ужасе даже потерял своё имя и стал просто П. Ангелы из жалости могли бы спуститься к П., но никаких ангелов в мире уже не осталось, все они погибли под тем грохотом, что сотрясал собою весь мир. Атлант мог бы протянуть П. руку помощи, но даже этот титан был раздавлен под тяжестью свинцового неба. Когда у П. кончились запасы, кричащие мысли начали постепенно затихать. Оказавшись на пороге Нового мира, оказавшись перед лицом смерти и безысходности, П. стал искать спасение. Этим спасением для него был смысл жизни. Пока П. лежал без еды на дне убежища, он направил все свои мысленные силы на поиск этого смысла. П. понял, что жизнь, а не смерть, делает человека человеком. Жизнь прекрасна смертью, но именно жизнь – высшая ценность и благо, потому что по ту сторону есть только Бездна. Всё человечество окунулось в неё с головой, считая, что поступает правильно, что только в Бездне есть смысл. Но П. искал смысл в другом месте и нашёл его. Он понял, что смысл жизни есть всегда, пока существует настоящее —
