Деньги не главное, но без них и главному не сбыться.
Пролог
Конец июля 2019 года. Рейс Франкфурт – Лос-Анджелес
Серый день за бортом самолёта моросил противным дождем, и мое настроение от этой картинки еще больше погружалось в унынье. Тяжелый «Боинг», оторвавшись от земли, плавно зацепился за воздух и уверенно пополз на небо. Ватой больно зал
ожило уши, затем болтанка прошила тело тряской, и вжало в кресло. Через минут двадцать, набрав нужные километры, командир звуковым сигналом разрешил всем расслабиться.
Стюардессы засуетились и по очереди вышли к нам в салон. Одна из них, с модельными формами и огромными глазами, подошла ко мне первому и улыбнулась.
– У вас всё хорошо? – уточнила она, наклонившись ко мне. – Может, вы что-нибудь хотите?
«Вот только за это можно тратиться на бизнес-класс, – подумал я. – Нет, конечно, удобные широкие кресла, хороший ужин, дорогой алкоголь и одеяло. Всё это тоже того стоит. Но на душе всегда светлеет, когда в приятном аромате тебя заботой окружает фея».
Я улыбнулся через силу и медленно ответил:
– Спасибо. Я хотел бы коньяка.
– Какой марки коньяк? – спросила стюардесса всё также мило, не растеряв своей улыбки. – Вам «Хеннеси» или «Реми Мартин»?
– «Реми Мартин», – ответил я, – и сразу же тройную, чтобы лишний раз вас не гонять.
– И что-нибудь к напитку? – и она подала мне карту.
– Бутерброд с сыром, пиканью из мраморной говядины, утиную грудку с пастой и микс-салат.
– Спасибо, я скоро принесу!
Она поднялась и скрылась за шторками в проходе, а я достал свой телефон и стал в нём ковыряться. Но, пролистывая одну за другой фотографии с Дианой, я только усугублял мое и без того шаткое душевное равновесие.
Заметив мрачность на моём лице, соседка, дама лет за пятьдесят, решила запросто, по-свойски со мной заговорить. Хоть я и беседовал со стюардессой на английском, она сразу вычислила во мне своего соотечественника.
– Вы, молодой человек, лучше откажитесь от этой сомнительной стряпни. Закажите лучше водочки для нас обоих, а я вас накормлю не чем попало!
На долю секунды я оторопел, но придя в себя, наклонившись к ее уху, тихо и четко произнес:
– Это немецкий лайнер, мадам! Здесь водку-то обычно не подают, только пивас, вино, коньяк, вискарик!
– Очень жаль, – грустно протянула дама, – ну тогда виски! Он тоже подойдет к нашей еде!
– Почему вы так решили? – недоуменно спросил я. – И к какой такой нашей еде?
– Ну как это к какой? Ведь вы русский? Русскую еду и будем кушать!
Она искренне посмотрела на меня как на безмозглого тупицу, да так, что я и сам в это поверил.
– А откуда у немецкой авиакомпании русский борщ? – спросил я.
– Зачем нам борщ? – наивно удивилась дама. – Нам борщ совсем не нужен. Нам нужен холодец!
– Холодец? Вы ели их холодец, их «Зульце»? Ешьте сами эту гадость.
– Да вы с ума сошли! Чтобы я ела немецкий холодец? – в ее голосе послышалась раздражение. – Да я перебрала семь поваров. Их всех прогнала, им только посуду мыть доверить можно. А вы мне про немецкий студень?
«Похоже, подшофе, – подумал я. – Или безумная с Рублёвки? Там почти все такие!»
– Вы что-то путаете, мадам, – я опять наклонился к ней, – это не я, это как раз вы мне предлагаете!
– Господи Иисусе!
Дама засуетилась и полезла в сумку от Вуитона. Через секунду ее холеные пальцы с тяжелыми камнями по очереди доставали: большие варёные яйца и пирожки, ароматное сало и чеснок, нарезанный черный хлеб и зелёный лук, жареную курицу в фольге и соленые грибочки в банке, и… настоящий русский холодец.
Салон бизнес-класса заполнился самыми разными ароматами, и я боковым зрением уловил нервные ёрзания наших соседей.
– Вот, – победно произнесла она, оглядывая два наших стола, – всё собственного приготовления. Всех на фиг я поувольняла и готовлю теперь только сама. Милости прошу со мной откушать, и без возражений!
– Простите меня за любопытство, а вы не из Москвы летите? – спросил я, придав голосу как можно больше мягкости.
– Ну-у из Москвы, – протянула дама с чуть уловимой угрозой в голосе, – и что?
– И жареная курица в полёте тоже из Москвы? – с небольшой опаской уточнил я.
– Да из Москвы, из Москвы. Лечу транзитом через Франкфурт.
Дама негромко засмеялась, и лицо ее стало по-свойски добрым.
– Не бойся, сегодня утром эта тварь еще дышала. А ты всё же водочки попроси, дружище.
– А как вы смогли сюда всё это протащить? – не унимался я. – Разве продукты не запрещено проносить на борт?
– Ну это я не знаю, – в голосе дамы послышалась недоумение, – я шла через ВИП-зал. Там в мои сумки не глядели.
– А-а, – иронично протянул я гласную букву и подумал, что идея с водкой, в общем-то, неплоха, – тогда одну минуту.
Я вежливым движением пригласил стюардессу и, перейдя на хороший немецкий, попросил поменять коньяк на триста граммов водки.
– Я сейчас посмотрю, – ответила мне красавица, – вот только нам не разрешено подавать в бутылке. Мы обязаны разливать водку в небольшие рюмки.
– Видите наши столики, – я кивнул головой на них, – мы очень голодные, и нас мучает жажда. Вы же не хотите весь полёт постоянно к нам подходить? Дайте нам, пожалуйста, стаканчики и водки, и мы сами себе будем наливать.
Стюардесса, посмотрела на наши яства, затем на мою попутчицу, недолго подумала над моими словами и утвердительно кивнула.
– Хорошо, сэр. Всё остальное тоже вам нести? – задала она вопрос вдогонку своим мыслям.
– Нет-нет, всё отменяем, кроме водки, – и я благодарно кивнул красавице.
Через пять минут, опрокинув первый полтинник, моя соседка смачно занюхала пахучим салом и с хрустом закусила зелёным луком. Поставила назад стаканчик, повернула ко мне голову и пристально в меня вгляделась.
– Э-э, дорогой, – протянула она, – да ты никак летать боишься!
– А что, – смутился я, – прям так заметно?
– На выпей, – она щедро плеснула в мой стаканчик живой водицы, – может, полегчает!
Оторопев во второй раз за вечер, я быстро опрокинул свой сосуд.
– А почему? – не унималась моя попутчица. – Может, ты падал?
– Да, Слава Богу, нет! – вынужденно ответил я. – Но случай один был…
– О-о, давай колись, – она приготовилась слушать, – уж очень интересно!
– Ну, летел я как-то раз из городу Парижу летом, – нехотя начал я рассказ, – а рядом странный мужичок в лыжном костюме.
Все напряглись, а он, когда табло погасло, вдруг соскочил и заорал на весь салон: «Кайтесь, грешники, ваш судный день настал! Пришло время молиться!» Вот я и подумал, что настал пипец, и чуть в штаны не наложил реально!
На секунду прервавшись, я не спеша отломил ножку холодной курицы. Затем дотянулся до чеснока, плеснул себе по новой. Залпом выпил и смачно закусил.
– И что? – лицо тётки застыло с открытым ртом, в котором лежало непережёванное яйцо. – Что дальше-то было?
