Даниил Гранин - Последняя тетрадь. Изменчивые тени

Последняя тетрадь. Изменчивые тени
Название: Последняя тетрадь. Изменчивые тени
Автор:
Жанры: Публицистика | Современная русская литература
Серия: Предметы культа
ISBN: Нет данных
Год: 2019
О чем книга "Последняя тетрадь. Изменчивые тени"

2019 год объявлен годом Даниила Александровича Гранина. Классик русской литературы. Солдат Великой Отечественной, с первых дней войны ушел в народное ополчение. Автор романов и повестей, ставших культовыми при его жизни, документальных сочинений, мемуарной прозы, «Блокадной книги» (совместно с Алесем Адамовичем). Лауреат российских и международных литературных премий и многих правительственных наград. В книге представлены его произведения «Изменчивые тени» и «Последняя тетрадь».

«Пространство книги обширно и многообразно. Тут есть и веселые пассажи, и тонкие наблюдения над природой, и рассказы, размышления о любви, да и вообще о человеческих характерах, о парадоксальности человеческой натуры. Это пространство многообразно и разноуровнево по значению сюжетов, как и жизнь, на которую оглянулся Гранин» (Яков Гордин).

Бесплатно читать онлайн Последняя тетрадь. Изменчивые тени


© Гранин Д.А., наследники

© Соколовская Н.Е., составление

© Гордин Я.А., предисловие

© Плотников В.Ф., фото

© ООО «Издательство АСТ»

Яков Гордин

Путь к себе – сквозь столетие

Для меня грехи мои с годами стали неотступны.

Свои заслуги не вспоминаются, а вот угрызения совести покоя не дают.

Д.А. Гранин. «Последняя тетрадь»

Глупец один не изменяется, ибо время не приносит ему развития, а опыты для него не существуют.

А.С. Пушкин. «Александр Радищев»

Эта книга являет нам особый, хотя и знакомый жанр. Не знаю, задумывался ли Даниил Александрович о жанровой особенности того, что публиковал в последние годы.

Он был человек начитанный и наверняка знал, что жанр «корпус фрагментов» существовал и до него. Классика жанра – «Опыты» Монтеня. Ближе к нам «Сад Эпикура» Анатоля Франса, знаменитый «Дневник» Жюля Ренара, который не только дневник. Совсем близко «Ни дня без строчки» Юрия Олеши. Хотя у каждого из них был свой сугубо индивидуальный замысел.

Был особый замысел и у Гранина. Ближе к концу книги, размышляя над стихотворением Пушкина «Не дорого ценю я громкие права», он резко проецирует сюжет и смысл стихотворения на себя: «Давно меня привлекало одно стихотворение Пушкина, удивительно оно ложилось на мою душу, на мою жизнь, ту, которую хотелось иметь… Пушкин пишет:

     …Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать: для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи…

Между тем меня всё время тянет написать отчет о проделанной мною жизни. Отчет кому? Пушкин имел в виду отчет кому-то. А мне вдруг захотелось „себе лишь самому“. Понять, какую жизнь я прожил, тот кусок, который ушел в прошлое. Считается, что прожитая жизнь становится ясной после смерти человека. Такой ясности я уже не получу. Но ведь понять при жизни, как она выглядит издали, как выглядят те тридцать пять – сорок лет, что достались мне, именно мне, Антону Игнатьеву, тому, кто кончил институт, немного повоевал на Великой Отечественной, любил, работал, чего-то писал, был неудачником, был и успешным – как все это выглядит с моей дистанции и как будет выглядеть потом. Вот Пушкин пишет: „Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи“ – гнул ведь я, гнул – и то, и другое, и третье… Я писал не биографию, скорее это была история моих чувств – как я верил в свою страну, в то, что мы создаем замечательное общество, справедливое, счастливое, как терял эту веру, про свои разочарования, обиды, про то, как меня искривляла наша жизнь, выжигала во мне идеалиста, мечтателя».

Не важно, что автор называет себя Антоном Игнатьевым, а не Даниилом Граниным, этим приемом – персонаж, он же автор, – Гранин пользуется неоднократно. Это существенно расширяет возможности в реализации задуманного – время от времени взгляд со стороны в сочетании с непосредственным свидетельством. Этим приемом, развив его, он успешно воспользовался в лучшей, быть может, своей книге – «Мой лейтенант». Кстати, в книге, предлагаемой читателю, есть ясные заготовки для «Моего лейтенанта».

Да, центральный сюжет этого обширного, сотни страниц, текстового пространства – история того, как менялся под давлением опытов жизни умный и талантливый человек. Не знаю, как задумывалась эта эпопея фрагментов, но получилась история личности, накрепко встроенная в историю страны, которую также «искривляли». Указания читателю – сознательно или подсознательно – прорываются в разных, иногда неожиданных местах общего пространства. И объясняют главный импульс, заставляющий писателя строить эту Вавилонскую башню конкретных жизненных фактов, внезапно возникающих мыслей, своих и чужих мимолетных впечатлений, афоризмов.

Вавилонскую башню – поскольку сочинения этого типа не могут органично быть завершены. Они искусственно с точки зрения художественного замысла пресекаются с уходом из мира автора.

Так вот – импульс. «Если забыть, что было со страной, что творили с людьми, – значит утратить совесть. Без памяти совесть мертва, она живет памятью, надоедливой, неотступной, безвыходной… С вопросом о совести я подступался к самым разным людям – психологам, философам, историкам, писателям… Их ответы меня не устраивали. Удивлялись тому, что после всех потрясений, когда перед народом открылась ложь прежнего режима, ужасы ГУЛАГа, преступления властей, никто не усовестился».

Вот: двигатель повествования, как бы разорванно и фрагментарно оно ни было, – понять, что же происходило с этой странной материей, совестью, и самого автора, и всей общности на фоне трагедии огромной страны – «Что было со страной…»

Текстовое пространство многослойно и принципиально бессистемно. Это поток жизни, причудливое течение реки памяти. Но при сюжетной бессистемности оно – чем дальше по нему движешься – представляется структурированным. В расположении фрагментов нет формальной сюжетной логики, но есть логика ассоциативного сцепления.

Сюжетные пласты – собственно автобиографический, военный, исторический – представляются с течением времени не хаотично разорванными, но периодически уходящими в глубину текстового пространства и неожиданно возвращающимися на его поверхность.

Это причудливый и парадоксальный мир и собственной памяти, и разного рода реминисценций.

Биографический элемент – как бы ни назывался герой, условным Д. или Антоном Игнатьевым, – основополагающ.

С истории детства Д. и начинается книга. Эта обширная часть текста написана тонко и психологически точно, напоминая лучшие образцы классической русской прозы о детстве. И взаимоотношения родителей, увиденные прозрачным, но и отстраненным взглядом ребенка, и отношения маленького человека с природой, со сверстниками, печальные догадки о сложности бытия – все это узнаваемо и понятно.

Самое яркое и болезненное пересечение собственно биографического и исторического пластов – война.

К концу чтения появляется ощущение целостности повествования, и причина этому – память и рассуждения о войне, пронизывающие всю его, повествования, толщу. Трагедия войны отрезвляет и воспитывает, бросает страшный отсвет на всю последующую жизнь. Но проявляется это воздействие войны на реальное поведение героя не сразу. Недаром первая военная повесть Гранина «Наш комбат» была написана только во второй половине шестидесятых. И недаром она была опубликована в провинциальном петрозаводском журнале «Север» – в отличие от всех предыдущих крупных вещей писателя.

Но от благородного пафоса «Нашего комбата» до восприятия войны поздним Граниным – дистанция немалого масштаба.

Для Гранина война – это магическое зеркало, в котором отражаются в многообразных сочетаниях память героя-автора и жизнь страны. В этом зеркале прошлое предстает без прикрас и того успокаивающего флёра, который часто генерируется врéменным расстоянием. Всё здесь предельно резко и честно.


С этой книгой читают
Виктор Юзефович Драгунский (1913–1972) – писатель и драматург, театральный, кино- и цирковой актер, создатель эстрадного театра миниатюр «Синяя птичка» и автор знаменитых «Денискиных рассказов». В эту книгу вошла избранная «взрослая» проза Виктора Драгунского: повести «Сегодня и ежедневно» и «Он упал на траву…», лучшие рассказы и фельетоны, а также воспоминания об учителе, актере Алексее Диком.
В двухтомнике Даниила Гранина представлены его произведения, объединенные темой науки, научных изысканий и нравственного поиска, смысла жизни. Во второй том «Иду на грозу» вошел культовый роман начала 60-х годов «Иду на грозу» и повесть «Зубр» об ученом-биологе И.В. Тимофееве-Ресовском, чье имя долго было под запретом.
В двухтомнике Даниила Гранина представлены его произведения, объединенные темой науки, научных изысканий и нравственного поиска, смысла жизни. В первый том «Эта странная жизнь» вошли роман «Искатели» и повесть «Эта странная жизнь» о выдающемся биологе А. А. Любищеве.
Проза Андрея Битова 60–80-х годов стала классикой русской литературы XX века, но сейчас ощущается как естественный ответ дню сегодняшнему. Сборник повестей “Обоснованная ревность»” – аналог прижизненного издания, которое Андрей Георгиевич Битов (1937–2018) составлял с особой тщательностью. Книгу дополняет автобиографический “Постскриптум”, написанный им в конце жизни.“Я не человек стаи. Я вообще думаю, что человек не совсем стайное животное. Вот
Магда Вернер и Антон Чагин встретились в Берлине. Давно отгремела Великая Отечественная, но болезненные воспоминания всё еще живы, судьбы, поломанные войной, не срослись, не зажили…Магда – плод мимолётной насильственной связи русского лейтенанта с её матерью. Его Величество Случай привёл к рождению нежеланного ребёнка… Ненавидеть русских – вот что должна была бы делать девушка, но жизнь решает по-своему, и в её судьбе появляется Антон… Любовь не
Николай Тимофеев-Ресовский… Зубр. Один из отцов-основателей современной генетики. Чудом уцелевший в фашистской Германии и в ГУЛАГе, он не просто выжил, а заложил основы радиационной биологии и генетики.В сборник также вошли: произведение «Эта странная жизнь», посвященное талантливому отечественному биологу Александру Любищеву, и эссе «Как работать гением» – о жизни и творчестве великого физика Петра Капицы.
Роман популярного прозаика позволяет заглянуть в глубь эпохи, называемой ныне Петровской, и написан на интереснейшем историческом материале, вобравшем малоизвестные широкой аудитории факты.Устремленный к великой цели, свершающий судьбоносные для страны деяния, Петр I представлен глобальной, всеевропейского масштаба фигурой. Однако для автора важнее показать внутренний облик императора: он детально исследует душевные качества Петра I, осмысливает
Даниил Александрович Гранин – выдающийся русский писатель, наш современник, участник Великой Отечественной войны, лауреат премии «Большая книга» 2012 года за новый роман «Мой лейтенант». Автор знаменитых романов «Иду на грозу», «Зубр», «Картина», экранизированного исторического романа «Вечера с Петром Великим», «Блокадной книги» в соавторстве с А. М. Адамовичем. В нашумевшем произведении «Зубр» автор запечатлел образ выдающегося ученого-биолога,
Впервые под одной обложкой собраны литературоведческие работы известного петербургского поэта, лауреата Григорьевской премии 2011 г., представляющие собой не только превосходно написанные эссе, но и новаторские научные статьи, знакомство с которыми сулит читателю отнюдь не локальные открытия. Статьи об известных (В. Маяковский, Н. Гумилев), а также незаслуженно забытых и полузабытых писателях первой трети ХХ века. Особо следует отметить очерк «Мн
Наше время вывернуло наизнанку многие истины, по которым человечество жило тысячелетиями. Автор пытается вернуть их на свои места и назвать своими именами. Настоящий сборник включает критические статьи о нынешней внутренней политике российской власти, возможных перспективах развития нашей страны, её главных целях и смыслах, о значении России для всей цивилизации.Автор утверждает, что российская национальная идея, которую в интеллектуальных кругах
Школа, завод, работа, развлечения, отдых, друзья – жизнь, описываемая в этой книге с предельной откровенностью. Это попытка передать настоящую атмосферу жизни в стране, которой больше нет, через свои ощущения – чувства ребенка, подростка, юноши, взрослого человека.Эта книга о времени, в котором мы прожили свои лучшие годы в СССР, написанная с достаточной иронией, иногда с сарказмом, иногда с юмором.Не всегда детские игры, походы и праздники…
Книга по-настоящему проведет по тому естественно природному пути, который приходится преодолевать нашим душам после физической смерти. Обрисует она также и обратный путь домой для последующего воплощения в реальную жизнь. Вся информация имеет строго научный окрас и приближает читателя к истинно природному пониманию существа жизни, как на Земле, так и далеко за ее пределами.
Битвы со степняками на границах Дикого Поля и поход на Литву, схватки с английскими пиратами и штурм Смоленска – судьба продолжает испытывать на прочность нашего современника, заброшенного в Московское Царство.Пожалованный за верную службу боярским званием, он берет уроки фехтования, чтобы стать «обоеруким» – так величают лучших бойцов, способных сражаться сразу двумя клинками. Обученные им боевые холопы – лучшие в поместном войске, его пороховые
Он обрел уникальный дар – проходить не только сквозь стены, но и сквозь время.Он заброшен из наших дней в кровавую эпоху Ивана Грозного и еще глубже – ко двору первого Русского Царя.Ему суждено защищать от степных набегов пограничные города и разоблачить предателя Курбского, биться против беспощадных опричников, стать атаманом царского Спецназа и выстоять не только против врагов Русской Земли, но и против нечисти и нежити!
В 13-й том «Архива еврейской истории» вошли избранные главы из воспоминаний выдающегося юриста начала XX века Бориса Гершуна, «простого человека» Анны Шойхет, «автобиография» которой охватывает первую половину прошлого века, воспоминания Геннадия и Елены Эстрайх об их попытках эмигрировать из СССР, начиная с конца 1970-х. Попытки завершились успехом уже в начале 1990-х. В раздел «исследования» вошли статьи об одном из малоизвестных членов знамени
Исследование Джона Трафагана посвящено феномену старости в сельских районах Японии. Автор демонстрирует, как понятия, связанные со старением, формируются в обществе и культурно ограничиваются. Он дает проницательный обзор аспектов японского общества, способствующих беспокойству людей насчет старения и болезней, включая культурно-специфические страхи, а также демографические и социальные изменения, которые угрожают традиционным нормам ухода за пож