Самолёт набирал высоту. Щекотало в груди и голове от перепада давления. Микаэл, скосив глаза вправо, в сторону иллюминатора, ухватил за хвост первую попавшуюся мысль о взлёте, и начал её раскручивать: «Если перенести модель полёта на человеческую жизнь, то взлёт подобен родам… Перегрузка… Через несколько часов я стану вновь народившимся». Неудобно рассматривать через соседку происходящее за стеклом иллюминатора. К тому же иллюминатор почти на уровне её еле прикрытого впечатляющего бюста. Соседка может подумать, что он пялится на её прелести. Но Микаэл не такой. Он – скромный. К тому же – учёный. Он уже десять лет работает в научно-исследовательском институте. Ему интересно анализировать всё происходящее. «И зачем ей такой заманчивый вырез на платье?… Нет, надо думать о другом… например…". И он начал наблюдать за движением облаков за иллюминатором. И вот, как раз одно пошло-пошло расслаиваться… Отрываясь клочьями и ровными резаными слоями, облако изгибалось волной, закручивалось спиралью, маня за собой другие облака, пока самолёт не переместился дальше видимого изображения, вытаскивая на обозрение новые и новые формы. Специальность Микаэла вовсе не связана с облаками, она более земная, глубинно-земная – растения, и их адаптация к различным климатическим условиям. «Вот облако, похожее на его любимое растение – Ипекакуану…». Широколистное, с величественно-утончённым стеблем, оно подобно узелкам на стебле… Взгляд потянул линию фантазии куда-то выше-выше… Микаэл вытянул шею. Соседка по креслу повернула голову и уставилась на молодого мужчину, который, по её мнению, с самого взлёта вёл себя крайне странно, не сделав ни одной попытки заговорить с ней. Микаэл от удовольствия рассматриваемой картинки приоткрыл рот, брови поднялись, и в этот момент услышал откашливание. Он перенёс взгляд на глядящую на него в упор соседку. Плечи его тут же опустились, вжимая тело в кресло, а на лице растянулась извиняющаяся улыбка:
– Извини-те…
Он откинулся в кресле, закрыл глаза и представил себе продолжение движения облаков… «Вот ведь как необычно устроена наша планета, – думал Микаэл, – люди научились вмешиваться во многие процессы. Научиться бы управлять стихиями – тогда человека можно было бы назвать всемогущим. А так – кто мы? Кто я?…».
Одно на другое набежали воспоминания предшествующих поездке событий. Вот он у себя в лаборатории – открыл контейнер с экспериментальными экземплярами ростков Ипекакуаны. Они уже неоднократно подвергались воздействию пониженной температуры. И – о, чудо! – за последние восемь лет исследований, это уже вторая проба с положительными результатами. Значит, сможет Ипекакуана, так необходимая фармацевтике, дать размножение в резко континентальных условиях, непривычных для неё по климату южной Америки. Вот его дружески хлопает по плечу генерал – он же ректор исследовательского института разведывательного управления, – и вручает Микаэлу конверт с заданием.
Моника, конечно, ничего не поняла из того, что пытался объяснить ей Микаэл об отъезде в российскую Сибирь. Устроила ему темпераментный скандал, собрала вещи и, высказав Микаэлу все претензии, кинув напоследок – «неудачник и… крючок», хлопнула дверью.
Микаэл себя не считал неудачником, а что такое «крючок» – не понял, поэтому улыбнулся вслед Монике. Запинаясь о раскиданные по квартире вещи, подошёл к окну, чтобы помахать убегающей невесте. Но почувствовал, что, наверное, это будет неправильно ею расценено, и уже поднятую для взмаха руку, он прижал к губам. Моника бросила взгляд в окно…
– Паршивец… он даже расставаться не умеет, – крикнула она.
Затем изобразила на вскинутой руке кукиш с выставленным пистолетом средним пальцем, демонстративно хлопнула дверью машины и резко рванула с места…
– Мне томатный сок, – услышал Микаэл женский голос справа.
Открыл глаза, видя, как стюардесса передаёт бокал с соком соседке. И в этот момент у Микаэла до нестерпения зачесалось в носу:
– А-а-апчхи… – рука автоматически потянулась, чтобы прикрыть рот, но навстречу руке попался стакан с томатным соком, который волнообразно понёс движение поднимающейся красной жидкости, превращая её, как в замедленной съёмке, в заострённые по краям шпили. «Плюм» – жидкость плюхнулась на лицо.
– Извини-те… – произнёс Микаэл, облизывая губы, и чувствуя, как струйка потекла по коже на груди, просочилась через его лимонного цвета рубашку, подаренную на прошлый день рождения мамой.
– Это вы меня извините, – залепетала соседка, пытаясь салфеткой вытереть растекающийся сок на лице и руках Микаэла.
– Я вас… простите… – Микаэл даже слегка обрадовался, разглядывая соседку и убеждаясь, что на неё не упало ни капли.
Стюардесса виновато смотрела на Микаэла:
– Пройдите, пожалуйста, в туалетную комнату, я вам принесу во что переодеться…
– Спасибо, – сказал Микаэл и стал вытаскивать себя из кресла.
Сидящие рядом не могли упустить такой развлекающий момент полёта, поэтому, кто сочувствующе, кто брезгливо, а кто оценивающе – пялились одновременно на стюардессу, Микаэла и его соседку.
Протискиваясь по узкому проходу к туалетной комнате, Микаэл старался не задеть никого своим лимонно-красным нарядом. Но так затекли от долгого сидения ноги – ведь полёт длился уже около трёх часов, – что Микаэл не удержался в какой-то момент, еле сдерживая подступившую судорогу в голени, и повалился на сидящего пассажира.
– Куда прёшь!? – раздался злой баритон, и вслед ему вторящее писклявое сопрано:
– Поосторожнее… что не видите, люди сидят…
– Извини-те, – улыбаясь, проговорил Микаэл.
Очередь стоящих в туалет расступилась, пропуская облитого соком вперёд. Микаэл почувствовал неловкость, но воспользовался предоставленным правом. Как только он запер за собой дверь, выдохнул, и опустился на крышку унитаза.
– Oh my God…
Снимая рубашку, он смотрел на себя в зеркало и, как на автомате, стал повторять инструкцию – «…агент не должен привлекать к себе внимание. В создавшейся критической ситуации необходимо соблюдать спокойствие и выдержку… Спокойствие и выдержку».
В дверь постучали:
– I’m sorry, sir. Возьмите чистую рубашку, и передайте мне запачканную…
Микаэл уже снял рубашку. Открыл дверцу, к нему просунулась рука с пакетом. Микаэл забрал предложенное. Рука не исчезла, и веерные движения пальцев показали – сделать ченч. Лимонно-томатный цвет растворился за закрытой дверью. И в этот же момент загорелась красная лампочка с надписью «Вернитесь на своё место». Самолёт стало подтрясывать. Ощутимая вибрация не давала равновесия. Микаэл взял в зубы пакет с футболкой, нашёл пять точек опоры и в таком положении решил переждать турбулентность. В дверь настойчиво постучали, и послышался голос той же стюардессы:
