Общеизвестно, что хранилища драгоценностей должны располагаться под землей – чем глубже, тем лучше. Их запирают на всевозможные хитроумные замки, для верности снабженные паутиной заклинаний, выставляют у входов разнообразную стражу, всячески скрывают месторасположение… Однако всякий владелец мало-мальской суммы денно и нощно будет трястись над ее сбережением, выдумывая новые и новые способы борьбы с охотниками до чужого добра.
Владелец этой сокровищницы, похоже, задался целью нарушить любые мыслимые и немыслимые каноны.
Она вообще не запиралась, в высокие узкие окна свободно залетал ветер, безмятежно разгуливая по анфиладам, отделанным черно-синеватым мрамором с золотыми прожилками. Цепочка залов начиналась где-то в бесконечности и заканчивалась приблизительно в тех же краях. Одно помещение сменялось другим, кованые бронзовые двери стояли нараспашку, и любой желающий мог совершить крайне познавательную прогулку, знакомясь с собранными здесь предметами.
Разнообразная коллекция заслуживала самого пристального внимания. Тут хранилось все, что способно представить себе воспаленное воображение вора, завоевателя или торговца древностями.
Деньги, отчеканенные во времена, когда землей правили не люди, тогда больше напоминавшие животных, а совсем иные существа. Золотые, серебряные, бронзовые, латунные, платиновые, круглые, квадратные, шестиугольные, с отверстиями посередине, с профилями давно сгинувших королей и гербами исчезнувших стран, монеты заполняли сундуки красного дерева и просто валялись на полу, точно их небрежно раскидали, а затем поленились сложить обратно.
Оружие. Залежи драгоценных камней – граненых и необработанных. Кольца, броши, фибулы, подвески, браслеты, цепочки, диадемы. Шкатулки с крохотными флакончиками, полными разноцветно переливающихся жидкостей. Посреди одной из зал громоздится чучело вороного коня, на нем восседает скелет, принадлежавший некогда человеку огромного роста. Лошадь и всадник с ног до головы закованы в глухие доспехи вороненой стали с золотой насечкой. По острым железным изломам безостановочно скользят красные, белые и лиловые искры. Жезлы, украшенные изображениями невиданных созданий. Кубки, вазы, чаши из металла, дерева и кости. Пестрые витые раковины. Кусочки тепло мерцающего янтаря. Статуи – мрамор, бронза, алебастр. Развешанные по стенам щиты причудливых форм, в трещинах и следах нанесенных ударов.
И ни единой живой души. Только холодный ветерок, сосредоточенная торжественность и время – медленная прозрачная река.
Распластавшись вдоль стены, человек пристально обозревал скрывавшееся за распахнутыми дверями помещение. Убедившись, что опасности вроде не предвидится, коротко махнул рукой.
Безмолвная и безлюдная комната разом оживилась. Четыре быстрые, проворные фигуры закрутились среди сундуков, шкатулок и хрустальных ящиков. Пятый, карауливший и вроде бы распоряжавшийся, застыл подле дверей, поглядывая одним глазом вдоль анфилады, другим – на своих подчиненных. Те, впрочем, в указаниях не нуждались, умело и без излишней суетливости перебирая россыпь хранящихся в зале предметов. Предпочтение отдавалось вещам поменьше и подороже, либо же необычным. Плотные кожаные мешки, болтавшиеся за спинами и на поясах грабителей, заметно оттопыривались, цепкие руки хватали сокровища, глаза оценивали чистоту камней и мастерство отделки, приглянувшееся стремительно исчезало, ненужное возвращалось на место.
Тихий свист заставил всех вздрогнуть и на мгновение отвлечься, но работа не прервалась. Только предводитель сорвался со своего поста у дверей и скользящим шагом направился к подавшему тревожный сигнал – невысокому темноголовому парню, умудрившемуся где-то заработать шрам от угла глаза до уха. Воришка одолел замок большой вычурной шкатулки красного дерева и яростными жестами подзывал вожака взглянуть на свою добычу.
– Она? То, что нам нужно?
Главе шайки лет тридцать, это гибкий, жилистый, узколицый человек, из тех, что умеют растворяться в любой толпе и появляться, когда их совершенно не ожидают. Единственная примета, бросающаяся в глаза – белые, выгоревшие на солнце волосы, затянутые в длинный хвост. Свое первое прозвище, Снежок, он получил именно из-за цвета шевелюры, но теперь его зовут Ларк, то есть Гончая. Настоящее имя он давно забыл. Белая Гончая. Для города, в котором он живет, этого вполне достаточно.
Ларк заглядывает в шкатулку, приподнимает бровь и обеими руками осторожно извлекает ее содержимое. На свет, отбрасывая радужные блики, является причудливое конусообразное сооружение из тускло горящего золота, высотой около пяти-шести пальцев, усеянное в живописном беспорядке мельчайшими алмазами и рубинами. Вершину короны или тиары украшает свернувшаяся в тройное кольцо серебряная змейка, держащая в пасти собственный хвост. У змейки изумрудные глаза и хитроватая мордочка.
Силли, воришка со шрамом, которому принадлежит честь находки, аж взвизгивает и подпрыгивает, поняв, что именно разыскал.
– Мешок, – бросает Ларк. Пустой мешок с предусмотрительно распяленной горловиной возникает, словно из воздуха. Сверкающая корона исчезает, шнурки затягиваются. – Представление окончено. Уходим.
Еле слышное недовольное ворчание, однако спорить с предводителем никто не решается. В кожаные торбы отправляются последние трофеи, Силли, пакостно хмыкая, достает припрятанную в кошеле крохотную золотую подковку. Дышит на нее, старательно протирает рукавом, любуясь чистым блеском, и небрежно швыряет на груду рассыпанных монет.
