Я заметила одну закономерность. Как снимешь квартиру, грязную, с неисправной сантехникой, кишащую тараканами, и так и живешь какое-то время – все нормально, тебя не выселяют. Стоит только сделать ремонт, вывести тараканов, поменять трубы, а то и унитаз – мгновенно у хозяев возникают «обстоятельства» – то сын женится, то внучка замуж выходит, то родственники в этот город насовсем переезжают. И тебя просят съехать.
В предыдущей московской квартире была т а к а я халупа – прогнившие трубы, вспученные полы, вываливающиеся оконные рамы – ну, чистый бомжатник. Кто из людей в гости приходил – застывали от ужаса.
Хозяин квартиры был очень хороший. Всегда говорил: у нашей семьи несколько квартир. Живите здесь, сколько надо – на эту квартиру никто не претендует. Просто надеемся, вдруг дом снесут – очень старый – и нам перепадет новостройка.
И вот ровно год назад – в 2012 – на кухне сижу, пью кофе, и вдруг на моих глазах вспыхнула газовая колонка. Тушила я этот пожарчик – кофе и соком. Колонку эту, как и всё в квартире, установили в 1961 году, когда дом только построили. Хозяин всегда хвалился, что никогда в этой квартире ничего не менял.
Нервы от загоревшейся колонки у меня «съехали» – вызвала газовщиков на замену колонки, и сантехников заодно, на замену труб в ванной и кухне. Купили мы всё, что надо – всё поменяли. Ровно месяц я таскала грязь за рабочими.
Хозяин – такой хороший человек, искренний – думала я. Закономерность не сработает – не выселит.
Прошло два месяца. Пришел хозяин и сказал, что его сын женился. Съезжайте.
Так что закономерность моя не поимела исключения. Несмотря на то, что хозяин этой квартиры действительно – очень порядочный человек. Но от него не зависело действие этого «мирового» закона.
А насчет тараканов – так вот при всей бомжатности этой квартиры, а жили мы в ней 7 лет – тараканов в ней не было. Однажды я даже расстроилась из-за этого факта. Мою посуду на кухне – слушаю зомбоящик. Идет очередная таинственная передача – страшилки. Слышу – ученые важные выступают, и говорят, что на всей Земле исчезли тараканы. Как вид. Это есть предвестник конца света. Я напряглась. Тараканов-то действительно нет, думаю, правду говорят.
Пошла гулять с собакой в сквер, где собирались собачники всего района. Спрашиваю у всех: у вас дома тараканы есть? Отвечают, что нет. Давно не видели ни одного.
Ну, всё, думаю, действительно, тараканы исчезли как вид. Конец света не за горами.
Рано я расстраивалась. Спустя пару дней зашла в фирменный магазин известного мясокомбината. Смотрю – сидит на прилавке таракан – усами шевелит, покупателей оглядывает. Все нормально. Вид сохранен. Жить будем.
В детстве я не помню, чтобы на кухне у мамы, или бабушки, было бы засилье тараканов. Были тараканы в ванной, по трубам ползали, в сырости. А на кухне, такие рыжие, небольшие – нет, отсутствовали. Таких не было. Но это не значит, что их не было в Душанбе. Были, и в огромном количестве. Например, в 1980 году встреча с тараканами запомнилась мне особо. Дело было так.
Рожала я в «чистом» роддоме. Но были и «нечистые» роддомы. Речь не идет о том, что где-то мыли, а где-то не мыли. Мыли везде – с трудовой дисциплиной в 1980 году еще все было в порядке. Просто были «особо инфицированные» больницы, и более или менее «неинфицированные» – «чистые».
Мне так хотелось быстрее выписаться из «чистого» роддома, что я скрыла от врачей свою высокую температура. Были тогда более важные проблемы – по здоровью младенца, все решали их. А на меня внимания не обращали. Я в день родов простудилась, кашляла – и решила, что болею своим традиционным бронхитом – ничего, пройдет.
Дома занималась с младенцем, свое собственное ухудшающееся самочувствие считала нормой. Ведь после родов же я – не шутка!
И вот, видимо, я совсем разболелась….. Очнулась в Скорой помощи, по дороге, в машине. Она в ночи меня куда-то везла. Без ребенка. Я выглянула в окно – темно, и где мы едем – не понять.
Меня привезли в какую-то больницу, в приемный покой, и там оставили на тележке. Тележку затем кто-то вкатил в огромный, почти пустой кабинет. Только в дальнем углу стояло гинекологической кресло, а чуть поодаль – письменный стол. И все. Пусто.
Была глубокая ночь. Тишина и никого. Затем пришел молодой парень. Он был заспанный, какой-то весь помятый. И кутался в синий халат. На вид ему было лет 25, у него был белокурый кудрявый чуб набок, как у донских казаков. Так как парень подошел ко мне и стал осматривать меня, как доктор, я догадалась, что это дежурный врач. Очень удивилась. Я впервые видела гинеколога – мужчину и очень смутилась. А по внешности этого парня, в другой обстановке, подумала бы, что это недавний выпускник училища по монтажу электрооборудования.
Доктор включил верхний свет, посмотрел мне в лицо, потыкал пальцем в живот. Затем свет верхний выключил, сел в дальнем углу за письменный стол с включенной настольной лампой, и стал что-то писать.
Доктор так долго что-то писал, что я забеспокоилась. Я всегда, когда сильно болею, умирать собираюсь – кажется мне, что конец мой пришел. А тут: доктор смотрел меня минуту, а пишет целый медицинский трактат. Ну, всё, решила я, совсем я плоха, видимо – доктор пишет отчет о причинах моей смерти. Заранее.
Прошло еще какое-то время. Я устала ждать, лежа на этой тележке – страшно пошевелиться, еще упадешь. И решила заговорить с доктором: « Доктор, а что со мной?».
Доктор, не отрываясь от писанины, ответил: «Классика. Называется родильная горячка. Или сепсис. Или заражение крови. От этой болезни в 19 веке умирала половина рожениц. Но сейчас не страшно. Пенициллин творит чудеса».
Мой муж потом меня «поедом ел», что я поехала рожать в Душанбе. Его мама сказала ему, что от этой болезни можно умереть. Она объяснила ему, что родильная горячка у меня случилась, потому что «домик» ребенка – кусочек – остался в моем организме и загнил. (Чушь! Мне показывали послед. Он был целехонький). Муж поэтому с подачи своей мамы винил в моей болезни душанбинских врачей. Но я думаю, что простуда, нервозность после родов, застой молока – это были решающие факторы для распространения воспаления по всему организму по крови. А не «кусочек домика ребенка», по версии моей свекрови.
Меня отвезли в палату, положили на кровать у окна, и стали усиленно колоть пенициллином, каждые три часа, и постоянно что-то вливать в вену – поставили рядом капельницу.
Однажды через капельницу мне вливали донорскую кровь. Я даже разглядела на бутыле фамилию донора – много лет ее помнила, а потом забыла (эх, надо было записать).
Первые два-три дня в больнице прошли сумбурно. Я не вставала с постели. Только помню, что вела себя очень беспокойно: все время вопила, что, мол, мне то жарко, то холодно. Помню, что кто-то постоянно то укрывал меня, то убирал одеяла. Также помню, что мне примокали лоб салфеткой. Оказывается, так друг за другом ухаживали соседки по палате. Это я потом узнала, в дальнейшем: кому уже было полегче (ходячие), ухаживали за «тяжелыми» (лежачими).
