– У меня, наверное, галлюцинации.
Пейдж Филдинг не слышала этого голоса долгие десять лет. Он окутал ее своей бархатностью и в то же время пронзил в самое сердце, заставив позабыть обо всем на свете: о знойном южнокалифорнийском полудне, об электронном письме, которое она печатала, даже о том, какой сегодня был год и день. В мгновение ока Пейдж возвратилась в темное прошлое, полное боли.
Голос настоящего альфа-самца. Его голос. Все столь же властный итальянский акцент, от которого ее тут же бросило в жар. Он раздался позади нее, отчего Пейдж сразу съежилась и внутренне напряглась. Она развернулась в кресле, зная прекрасно, кого она увидит в арочном проеме, ведущем в шикарный особняк на Голливудских холмах, именуемый La Bellissima в честь владелицы, легенды киноэкрана Вайлет Сазерлин.
Джанкарло Алесси. Единственный мужчина, которого она когда-то любила. Единственный мужчина, который заставлял ее кричать от наслаждения и сгорать от вожделения. Единственный мужчина, мысли о котором по-прежнему преследовали ее.
Однажды Пейдж предала его, коварно и подло. Ей стало дурно при воспоминании о том, что она натворила тогда.
– Я могу все объяснить, – взволнованно произнесла она.
Пейдж вскочила из-за стола, за которым всего минуту назад занималась своей работой, греясь в солнечных лучах. Но ноги еле держали ее. Как и десять лет назад, она утопала в безжалостном мраке его глаз.
– Можешь объясниться с охраной, – сквозь зубы процедил Джанкарло. Каждое слово звучало словно хлесткая пощечина. – Мне плевать, что ты здесь делаешь, Никола. Но я хочу, чтобы ты немедленно исчезла.
Упоминание этого имени, которым ее никто не называл с того дня, когда они расстались, заставило ее поморщиться. Слышать его вновь из уст Джанкарло было для нее невыносимо, это причиняло ей чуть ли не физическую боль.
– Я не… – Пейдж не знала, что сказать.
Как объяснить все, что случилось после того рокового дня десять лет назад, когда она предала его и погубила их обоих? Да и что тут скажешь? Пейдж так и не открыла ему всей правды, потому что не хотела, чтобы он знал о том, к какому грязному и скверному кругу людей она принадлежит. Их любовная связь началась так стремительно, страсть поглотила их полностью на целых два месяца. Они практически не знали друг друга.
– У меня теперь другое имя.
Джанкарло застыл на пороге. Изумление охватило его, и тут же вся сила этой эмоции обрушилась на Пейдж, словно снежная лавина. Ее сердце сжалось от невыносимой боли.
– Я никогда… – Глаза Пейдж горели от еле сдерживаемых слез. Ей повезло, что Джанкарло вообще разговаривал с ней, а не приказал охране вышвырнуть ее из особняка. – Теперь меня зовут Пейдж. Это мое среднее имя…
– Забавно. Так же зовут личного помощника моей матери… – Голос Джанкарло зловеще стих, и необходимость в каких-либо объяснениях отпала. Он уже все понял. – Но такое совпадение просто невозможно. Пожалуйста, убеди меня, что ты просто неприятное напоминание о моем темном прошлом, а не человек, который посмел приблизиться к моей семье. И тогда, возможно, я позволю тебе просто уйти и не вызову полицию.
Раньше бы Пейдж подумала, что он просто блефует. Прежний Джанкарло никогда бы такого не сделал. Но сейчас перед ней стоял совершенно другой мужчина. Этот Джанкарло исполнит свою угрозу. Таким он стал из-за нее, и Пейдж некого было винить в этом, кроме себя самой.
– Да, – дрожащим, почти испуганным голосом сказала Пейдж. – Я работаю с Вайлет вот уже три года, но ты должен мне поверить, что я никогда…
– Stai zitto.
Джанкарло резко взмахнул рукой, и Пейдж, даже не зная итальянского, сразу поняла его грозный приказ замолчать. Что еще ей оставалось делать? Ничего, кроме как с опаской наблюдать за ним, как будто в любой момент Джанкарло мог броситься к ней и начать душить.
Пейдж знала, что заслуживает гнева Джанкарло. Рано или поздно этот день должен был наступить. Теперь тихая, спокойная жизнь, созданная ею по счастливому стечению обстоятельств, разрушится с появлением Джанкарло, который являлся единственным сыном Вайлет и итальянского графа.
Разве все могло закончиться как-то по-другому? Ее судьба была предрешена с того момента, как она прошла собеседование, ответив с легкостью на все вопросы менеджера актрисы. Пейдж много узнала о жизни матери Джанкарло во время их скоротечного романа. Именно так ей досталась эта работа.
Пейдж так долго проработала с Вайлет, что ей начинало казаться, будто ей уже ничего не грозит. Что Джанкарло навсегда останется в Европе среди гор Тосканы, где строился его элитный отель. Именно здесь он нашел прибежище после того, как по ее вине во всех таблоидах мира появились эти омерзительные снимки.
Теперь, когда Джанкарло находился здесь, спокойствие покинуло Пейдж, но она не могла оторвать глаз от него, вспоминая, что потеряла и разрушила собственными руками.
В этом особняке почти в каждой комнате висели фотографии сына хозяйки. Достаточно взглянуть лишь раз на него, всегда мрачного и безукоризненно элегантного, чтобы понять, что он не американец. Даже десять лет назад, несмотря на то что он так долго прожил в Лос-Анджелесе, он был похож на потомка европейских голубых кровей. Его манера держаться всегда отличалась предельной отстраненностью и холодностью, а его аристократическое красивое лицо напоминало прекрасных богов Древнего Рима.
Джанкарло не составляло никакого труда завладеть безраздельным вниманием кого бы то ни было, куда бы ни ступала его нога. Он приковывал к себе взгляды окружающих отчасти благодаря одежде, которая сидела на нем идеально. Его фигура, стройная и мускулистая, источала силу и чувственность.
Джанкарло излучал ауру настоящего самца. У Пейдж пересохло в горле от флюидов, исходивших от него. Спустя столько времени сопротивляться ему стало еще сложнее. Он по-прежнему стоял в дверном проеме, одетый с иголочки в темные брюки, ботинки и куртку, которая придавала ему вид дерзкого мотоциклиста, готового увезти понравившуюся ему девушку на край света. В то же время казалось, будто в подобном костюме он может спокойно пойти на прием для сливок общества или забраться в постель для того, чтобы провести там незабываемые выходные, посвятив себя без остатка плотским утехам.
Но Пейдж не стоило сейчас об этом думать. Она по-прежнему готова была ему отдаться, будто с момента их последнего прикосновения прошло всего десять минут. Ее тело, как и прежде, изнывало от желания.
Джанкарло сжал чувственные губы, и Пейдж мысленного поблагодарила Бога за то, что он до сих пор не снял солнцезащитные очки. Ее страшили его бездонные глаза. Ей вспомнилась их последняя встреча: он пришел к дому, в котором Пейдж тогда жила, сжимая в руке фотографии, и молча протянул их, наконец осознав, что она натворила. В тот момент, когда Джанкарло открылось ее истинное лицо, в его взгляде блеснула лютая злость.
