ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПРОЛОГ К РОМАНУ
Когда сомкнется лес над головой
И за спиной стеной деревья станут,
Ты – дома. Не бродяга, не изгой.
Ведет тропа, укрытая туманом,
Вдоль озера холодного, под сень
Дубов священных – древних, непреклонных.
Так величав непуганый олень —
Ты выстрелить не сможешь, пораженный.
Рассвет тебя застанет одного,
Забрезжит рыжий луч в высокой кроне.
Здесь птицы не боятся ничего,
Они слетятся на твои ладони.
Так дивная зеленая страна,
Приняв тебя, сольется вдруг с тобою.
Забудешь постепенно вкус вина
И жажду утолишь лесной водою.
И ветер – или лютня, или дождь —
Тебе подарят тысячи мелодий,
А тему для стихов ты сам найдешь:
В сказаньях о неведомом народе
И в предрассветном шелесте листвы,
И в голосе малиновки беспечной,
Она уже в душе, уже в крови,
Она уже в тебе пребудет вечно.
Так контуром намеченный сюжет
И глубину и краски обретает,
В нем тени проявляются и свет,
Характеры и лица узнавая,
Ты ждешь когда появится герой:
Король ли, воин… И в одно мгновенье
Он этот мир, придуманный тобой,
Вдруг оживит – одним прикосновеньем.
* * *
Зазвенела тетива, стрела вонзилась в мишень – круглую деревяшку с алой отметиной в середине. Лучник, однако, был недоволен: стрела угодила не в алую сердцевину, воткнулась на два пальца левее. Он пробормотал что-то неодобрительное, повертел в руках новый лук, переменил тетиву, вынул из колчана другую стрелу и замер, рассчитывая ветер. Второй выстрел оказался удачнее. Стрела не только попала в центр мишени, но пробила деревяшку насквозь. Выпустив еще с десяток стрел и превратив мишень в подобие ежа, лучник, озорничая, сбил несколько шишек с сосны. Он ни разу не промахнулся и решил, наконец, признать лук годным. Аккуратно собрав стрелы и сложив их в висевший у пояса кожаный колчан, Стрелок снял тетиву и внимательно оглядел лук, проверяя, не треснуло ли где дерево, не отошли ли роговые пластины, посаженные на густой осетровый клей. Он знал, как трудно раздобыть хороший лук. Этот он сделал сам. Не меньше сотни кленовых веток срезал, пока нашел подходящую. Укрепил оленьими сухожилиями, на концы приспособил костяные накладки.
От созерцания лука Стрелка отвлекли близкая перекличка рогов, захлебывающийся лай собак, топот коней. В просвете между деревьями мелькнул белоснежный красавец-олень. По пятам за ним неслась рыжая свора. Затем промчалась кавалькада – затрещали ломавшиеся кусты; замелькали яркие одеяния; донеслись азартные выкрики, смех.
Впереди, на великолепном, не уступавшем по белизне загнанному оленю коне, летел светловолосый всадник, одетый в алое. Он на два корпуса опережал остальных, легко справляясь с разгоряченным конем. Вот он вскинул к губам рог и затрубил, и звонко отозвалось эхо.
Удаляясь, людские голоса, перестук копыт, собачий лай слились в один невнятный шум и вскоре затихли. Королевская охота умчалась. Лес замер – даже листья на деревьях не шелестели. Стрелок гневно покачал головой. Он знал, что растревоженный лес будет долго хранить недоброе молчание.
Повесив лук за плечи, направился прочь. Миновал заросли папоротника и вышел на едва заметную тропинку, усыпанную порыжевшими сосновыми иголками. Тропа спускалась в овраг, сосновые корни и камни образовали подобие ступенек, и Стрелок сбежал вниз, к мелкому ручью, струившемуся по песчаному руслу.
На берегу стояла девушка. Темные волосы ее рассыпались по плечам, серебряный обруч сбился набок, подол светлого, расшитого серебряными цветами платья намок и был испачкан землей; туфли она сбросила. Стрелок невольно улыбнулся: не часто увидишь придворную даму – босоногой.
Рядом склонила к воде голову белогривая лошадь.
Девушка присела, окунула руку в воду, зачерпнула, как показалось Стрелку, горсть мелких камешков. Снова выпрямилась и замерла, следя за медленно проплывавшим облаком.
Стрелку вспомнилось, как в детстве, лежа на спине, он смотрел в облака и видел скользящих по небу белых пушистых зайцев или мохнатых медвежат.
Сейчас он не сомневался: девушка играет в ту же игру – таким озорством загорелось ее лицо, мгновение назад серьезное и сосредоточенное. Вдоволь полюбовавшись облаком, она коснулась ветвей плакучей ивы, прижала листья к щеке.
Стрелок подумал, что девушка ничуть не похожа на придворную даму. Ни одна из них не отстала бы от охоты, ни одна не прильнула бы щекой к ветвям ивы, будто обнимая сестру.
Кобыла подняла изящную голову и тихонько заржала.
Девушка выпрямилась. Бросила камешки на песок, обеими руками надвинула на лоб тонкий серебряный обруч, откинула назад темные волосы. В глазах ее, как в ручье, плясали солнечные блики.
– Я хочу остаться одна, – заявила девушка непреклонно. – Со мной ничего не случится!
– Верю, – откликнулся Стрелок. – Лес защитит вас.
Удивленная, она подалась вперед. Лучник стоял в тени, и разглядеть его хорошенько девушка не могла.
– Кто вы? – в голосе ее чувствовалось недоумение. – Королевский ловчий?
Охотник вышел на свет. Девушка взглянула на него – и долго не отводила глаз. Многие из лордов были высоки и изящны, многих отличала горделивая осанка, но… Стройны люди, а ясени стройнее. Величавы люди, а дубы величавее. Умны люди, да мудрее древесные исполины.
Казалось, незнакомец не в людском, суетном племени рожден – молодой тополь обернулся человеком. При взгляде на него почему-то сразу вспоминались прогретые солнцем лесные прогалины, снопы света, бьющие сквозь густую хвою.
Солнечный луч скользнул по его лицу, и девушка увидела, что у незнакомца зеленые глаза. Не темные – в цвет болотных трав, и не яркие – в цвет молодой листвы, а прозрачные, словно пронизанные светом воды лесного озера.
На плечах его лежал плащ – зеленей травы, из-под плаща виднелась куртка, зеленая, как молодые сосновые иглы, за спиной висел лук, у пояса покачивался колчан со стрелами.
Лесной король появился из глубины леса. Деревья приветствовали его покачиванием ветвей, ручей зазвенел громче, а белогривая лошадь весело заржала.
– Кто же вы? – едва слышно повторила девушка.
– Охотник.
Стрелок перепрыгнул через ручей, и тут понял, чем занималась девушка. На откосе, в песке, мелкими белыми камешками был выложен скачущий олень. Больше всего Стрелка поразило, как верно передано движение: тонкие ноги, казалось, едва касались земли. Шея была грациозно выгнута, маленькую голову венчали тяжелые ветвистые рога.
Лучника вдруг охватила внезапная радость от того, что эта сероглазая девушка не пожелала гнать обессилевшего зверя, напротив – воскресила оленя в мозаике.
Девушка стояла рядом, но смотрела не на мозаику, а на Стрелка. В памяти ее ожило предание о Марте-лиственнице. Многие сватались к юной Марте, да получали отказ. Никому не надела красавица венок из полевых цветов. А чтобы женихи не докучали – набросила венок на ветку клена. Звонко смеялись подруги, еще громче хохотали отвергнутые женихи. А на следующий день встретила Марта под кленом своего суженого. Сорок лет прожили вместе. А потом засох клен, и умер муж. Говорили, Марта сгинула без следа – только выросла возле сухого клена высокая лиственница.
