ЧТО-ТО ВАЖНОЕ
Июнь 1915 года
В доме, где располагалась контора нотариуса, было вдоволь народу. Тётьки, дядьки, незнакомые Мите старухи, чьи-то сыновья и племянники. Всех числом около двух десятков, частично заполонили избу, а частично высыпали на улицу, оккупировав обширное дворовое пространство. Поздоровавшись с благочестивейшим обществом, студент протиснулся внутрь, с намерением отметиться о своем запоздалом прибытии. Как оказалось, из представителей семейства Даниловых, Дмитрий оказался единственным. Впрочем, папенька об этом предупреждал, ибо сам ехать в Михайловское, на похороны родного брата, решительно отказался.
Нотариус, лысеющий старичок в черном мешковатом костюме, с очками на толстом шнурке, взял трясущимися руками адрес кожаного тиснения и, раскрыв по середине, вопросительно уставился на присутствующую толпу, давая возможность беспокойным родственникам угомониться.
– Итак, – начал он, – сего дня, такое-то число такого-то года, по волеизъявлению та-та-та, являясь его финансовым поверенным и душеприказчиком, оглашаю составленное в моем присутствии завещание!
На этих словах все притихли.
– Все движимое и не движимое имущество завещаю….
Тут нотариус начал долго и муторно перечислять: кому назначалась коляска с лошадью; кому старая мебель; кому белье и столовая утварь… Присутствующие негромко шептались, обсуждая услышанное,
– Акции такого-то банка, облигации займов та-та—та-та, завещаю…
Ропот присутствующих стал еще громче.
– Наличные средства в размере… – нотариус повысил голос.
Один из родственников стукнул фуражкой об пол, и в сердцах выругался.
– Тише, ты…, – зашептали ему слева и справа.
Шептали видимо те, до кого еще очередь не дошла.
Митя слушал едва долетавшие до него бормотания стряпчего, навострив уши. Ему никак не хотелось пропустить свое имя. Где-то в конце длинного списка, он услышал свою фамилию.
– …пять тыщ ассигнациями, – произнес старичок.
Все ахнули. Похоже, что отец Дмитрия как в воду глядел насчет отписанного наследства. И пусть миллионами тут и не пахло, но складывалось впечатление, что нерадивому студиозусу повезло больше прочих. Кому досталась коза, кому садовая тачка, а ему, глядите-ка, деньги!
– Вот, ведь, – зашипела старушка, сидящая рядом, – за здорово живешь такие подарочки!
Митя повернул голову. Старая женщина, в чертах которой не было никакого сходства с прочими родственниками, шамкала морщинистыми губами, готовясь высказать что-то еще. Справа от нее сидела скромно одетая девушка, в серой бязевой блузке и длинной в пол юбке. Через левое её плечико была перекинута толстая тугая коса, с вплетенной в нее синей ленточкой. Девушка держалась обеими руками за бабушкин локоть, и высматривала что-то поверх торчащих перед ней голов и траурных чепчиков. Судя по юному возрасту, она приходилась внучкой старушке.
Женщина толкнула Данилова в бок.
– Повезло дураку!
– Да, уж, – хмыкнул Данилов.
Он все еще не верил услышанному.
– И что с ними делать-то будешь? – прищурилась бабка, – Куда деньжищи потратишь?
– Я? – кашлянул Митя, – Пока что не знаю. Их еще получить надо!
– Полу-у-учишь, – незлобно отмахнулась старуха, – А если не знаешь, то вот, посмотри.
Женщина повела вперед локтем, заставляя девушку повернуться к ней. Та подалась вперед, и Данилов увидел красивое молодое лицо, с пухлыми губками, зелеными глазками.
– Красотища, не правда ли! Машей звать.
Старуха довольно заулыбалась, выставляя товар напоказ, уверенная в его поистине отменнейшем качестве.
– Женись не ней. Недорого отдаю.
Данилов, признаться, опешил.
– Вы, …бабушка, – затараторил растерянно он, – подождите маленько, я еще не совсем тут освоился, и вообще, я – студент!
– Ха! – крякнула бестия, – Когда это кому-то мешало! Дай мне пять тысяч, и делай с ней, что захочется.
– Не дороговато ли? – поперхнулся студент.
– Она этих денежек стоит! – старуха подмигнула Данилову, – Потом спасибо мне скажешь.
Тут появился помощник нотариуса.
– У вас документик имеется?
– Да-а-а, – протянул Митя, и полез в карман куртки, – Билет учащегося, и…
– Отлично-с, – произнес скороговоркой помощник, – Пойдемте со мной. Нам нужна ваша подпись.
Митя сорвался с места, словно ужаленный. Он просто не знал, как отделаться от сумасшедшей старухи.
***
Жаркий полдень давал о себе знать. Солнце стояло в зените, и нещадно палило замызганный городишко со всеми его деревянными домиками, покосившимися изгородями, заросшими палисадниками. А еще повсюду произрастала крапива. Кажется, ей одной нипочем была ни чертова засуха, ни красная линия улицы. Крапива лезла повсюду, достигая пару аршин в высоту, а то и поболее. Дорожная пыль, поднятая копытами лошадей проезжающих мимо повозок, мешала дышать, забивая ноздри, оседая на Митиных башмаках и рубашке. Сняв куртку, он закинул ее за плечо, монотонно вышагивая в сторону дома так называемых родственников. До недавнего времени, он лишь самым краешком уха знал об их необременительном существовании, но не более. Отец дал Мите адрес, выписав по памяти на обрывке бумаги. В данный момент скомканная бумажка лежала в левом кармане Митиных брюк. В правом – подписанное нотариусом требование на выдачу денег. Через три дня Дмитрию предстояло явиться в городской банк для получения оных.
Бредя к дому родственников он уже думал, на что их потратить…
В основном, на всякие безделушки, типа новых учебников, или раскладного перочинного ножика. Пять тысяч – такие деньжищи!
Ага, вот и дом. Добротный, двух этажей, на каменном основании. Крыша крыта железом, во дворе злобный пес… Митя стукнул в калитку.
– Хозяева дома?!
Крикнул, и сразу же засмущался своего ломающегося, не совсем взрослого голоса.
Под лай дворовой собаки, на крыльцо вышел невысокого роста мужчина. Тот самый, что хлопал фуражкой об пол у нотариуса.
– Кто там? – выкрикнул мужичек, приложив ладонь к уху (Цепной пес лаял на редкость злобно и громко).
– Родственник ваш, …Дмитрий Данилов, …из Тихвина!
– Племянничек?!
– Точно! – выкрикнул Митя, снова смущаясь.
Мужчина вздохнул, и пошел отворять.
– Ну, проходи, раз пришел… Милости просим.
Хозяин схватил за ошейник громадного пса, скрипнув железным засовом. Пес захрипел сдавленным горлом.
– Тихо, … свои.
– И сколько тебе присудили? – расспрашивал дядька, пока его недовольная чем-то супруга молчаливо собирала на стол.
Собирала – через чур щедро сказано. Поставила самовар и две чашки, добавив к ним серебряную сахарницу.
– Пять, – отвечал Митя, и помедлив добавил, – тысяч.
Дядька Григорий, так его звали, округлил в удивлении глазки.
– Неужто?
Митя кивнул.
– А мне с гулькин нос! Облигации займов на триста рублей. А срок погашения знаешь когда? У-у-у-у!
