Глава 1
– Агат, ну прости, я уже пообещала Леше, что пойду в кино с ним. А завтра мы на шашлыках с его друзьями…
Я повела носом, реагируя на слово «шашлыки», представляя куски мяса в луке и маринаде. Сочные, с жирком, пахнущие, как самая заветная мечта гурмана, и на вкус, наверняка, не хуже. Пока в моей голове формировался идеальный вид сырого мяса, а рот наполнялся слюной, Ирка еще говорила что-то. Судя по тону, скатывалась в извинения и оправдания. Тяжело вздохнув, я переложила телефон в другую руку и сунула освободившуюся в карман домашних брюк.
– Ир, все нормально. Я поняла. Погуляю одна. – Я сделала почетный круг по нашей с мамой однокомнатной квартире, обходя журнальный столик и угловой диван.
– Ну не обижайся, пожалуйста.
– Что ты, какие обиды. – Пройдясь по комнате, я пнула плюшевого бегемота, которого часто использовала в качестве подушки или подпорки для спины на диване. – За зимние каникулы, которые, кстати, подходят к концу, мы увиделись три раза, при том, что живешь ты в двадцати минутах ходьбы от меня. Я ничего не знаю про твоего Лешу, кроме того, что он программист и у него есть машина, а еще он голубоглазый блондин, что никогда не считалось твоим типажом. Вы встречаетесь больше месяца, а ты так и не познакомила его со мной, как бы, своей лучшей подругой. Какие уж тут обиды.
– Агаточка…
– Не. Называй. Меня. Агаточкой, – процедила я, хмуро разглядывая себя в зеркальную дверцу шкафа-купе в прихожей.
– Прости. Это сложно объяснить, мы… он…
– Перекраивает тебя под себя, – продолжила я, перебив. – Помнишь предыдущие сессии? Мы всегда готовились к экзаменам вместе. А в эту…
– Я сама знаю, что завалила ее, для нотаций у меня мама есть! – огрызнулась Ирка, почуяв, куда я клоню. Действительно, на этой сессии она завалила три экзамена из пяти, можно было помахать ручкой красному диплому. В отличие от меня, она к нему стремилась два предыдущих курса и первую половину третьего, пока в ноябре в ее жизни не появился этот индивид, чья личность под грифом «секретно».
– Видимо, она познакомилась с таинственным Лешей и настолько им очаровалась, что не обратила внимания на твою съехавшую учебу, систематические прогулы и мое рекордное за последние два года отсутствие у вас в гостях, – едко отметила я.
– Агат, прекрати меня отчитывать, я взрослый человек, и я не могу все время быть рядом с тобой! – вспылила на том конце Ругалова, яростно засопев.
– Ты кто? Взрослый человек? А кто звонил мне три дня назад, не зная, как сварить макароны: в холодную их воду бросать или в кипящую?
– Ну и что! Мое неумение готовить – не показатель!
– Верно. Показатель – нежелание подумать. Как можно сварить макароны, бросив в холодную воду?
– Вольская, отстань! Ты не понимаешь, а объяснить – сложно. Мне важно быть с ним, я ему нужна, ясно? Увидимся в универе, Агаточка! – мелочно припечатала Ругалова, тем самым подписав себя на поток моих язвительных замечаний при первой же встрече.
Разговор завершился прежде, чем я успела сказать кое-что о шаблонности ее заявлений, почерпнутых явно из бульварных романчиков. Буркнув нечто нецензурное телефону, я подкинула его и поймала на лету, тут же пряча в карман. Ирка позвонит вечером и извинится, всегда так. Бесится, потому что я права (а, как истинная зануда, я права почти всегда), вот и трубки бросает.
Итого еще три дня каникул в одиночестве. Не сказать, чтобы оно особо меня тяготило… Но гулять по городу я все же любила в компании: рассматривать рекламные афиши, обсуждать планирующиеся концерты или выход фильмов… Ладно, и одна пройдусь.
Тем более сейчас, когда из ремонта вернулся мой плеер, с легкой руки мамы испытавший на себе пытку водой, путем попадания в стиральную машину. Обнаружив свои теплые носки на батарее в ванной, я быстро натянула их поверх тонких, сменила домашнюю одежду на джинсы и водолазку, подкрасила ресницы и, нацарапав своим кривым почерком записку маме в духе: «Ушла гулять – вернусь нескоро, ужин на плите», остановилась в прихожей. Мелочь по карманам пуховика, телефон во внутренний, борьба со шнурками тяжелых зимних ботинок, шарф, шапка, ключи, наушники… Почему мелочей всегда так много и все, как назло, нужны?
Включив плеер, я вышла за дверь, повернула ключ в замке на три оборота и шагнула в темный зев лестничной площадки. Лампочка опять перегорела, хотя вроде бы старшая по подъезду, баба Валя с третьего этажа, только вчера ее меняла – я слышала ее возню в коридоре, пока мыла в прихожей полы.
Отсутствие освещения никогда не было для меня проблемой, я не боялась темноты и легко в ней ориентировалась, чего нельзя было сказать о моей маме, способной превратить обыкновенный ночной поход за стаканом воды в настоящую катастрофу. Тяжело вздохнув, я потопала на третий этаж, по дороге отмечая пару свежих надписей на стенах, адресованных Светке с четвертого. Не все из них были признаниями любви и, встретив несколько вполне себе конкретных пожеланий умереть в расцвете лет, я усмехнулась, качая головой.
Интересно, кто впускает этих доброжелателей в подъезд? И как Светка, двадцатитрехлетняя секретарша в какой-то турфирме, умудряется каждый год находить себе по поклоннику-вандалу? В смысле, это же старая школа – расписывать подъезды уже не модно. Куда круче создать мем и запостить по нескольким соцсетям сразу – и охват, и эффект…
Поймав себя на том, что рассуждаю в рамках своей специальности связей с общественностью и пиара, я хмыкнула, качая головой. Знания универа налипали сами собой, достаточно было просто посещать лекции. Регулярными визитами туда я не отличалась, но умудрялась прогуливать с какой-то особой удачей: то преподаватель сам заболеет и не придет, то староста мое отсутствие не отметит, то перекличку не проводят…
Правда, это везение всегда компенсировалось экзаменационной сессией. В билетах мне с завидным постоянством попадалось то, что я не успевала повторить, а в тестах я часто подставляла саму себя, сначала отмечая правильные ответы, а после зачеркивая их и меняя ответ на самый-самый неправильный. Выкручивалась исключительно благодаря памяти и харизме.
В группе про меня шутили, что я могу умаслить кого угодно, попросту отпустив пару шуточек и посмотрев в глаза со «своим особым выражением». Понятия не имею, что это за выражение, как выглядит и в какой момент появляется, но пока получается и работает – это не так уж и важно.
Остановившись возле квартиры бабы Вали, я надавила на кнопку звонка посильнее, зная, что старушка туговата на ухо. Из приоткрывшейся двери на меня дохнуло вареной капустой и убежавшим молоком, послышалось рассерженное шипение сиамки Багиры, путающейся в ногах у хозяйки. Я была одним из тех редких людей, за кого определили, собачник он или кошатник, сами животные.
