Двое мужчин на заднем сиденье автомобиля молчат и задумчиво рассматривают проносящуюся мимо осеннюю Прагу. Осень поздняя. Середина дня. По радио на английском языке объявляют погоду на завтра. Будет пасмурнее и прохладнее. А сейчас – золото деревьев и особая пронзительная синева неба. Удивительное сочетание. Это такие моменты, когда действительно больше хочется молчать, отрешенно отслеживая взглядом, как летит с веток листва, движутся облака, быстро меняя формы. Растворяются бесследно. Еще несколько минут назад клубящиеся и полупрозрачные, а теперь уже и нет ничего вообще, только высь бездонная…
– Всегда мечтал сюда приехать, – произнес восхищенно сидевший рядом с водителем третий пассажир, моложавый и подтянутый.
Щурясь от солнца, он достал из внутреннего кармана пальто и надел темные очки:
– Кто бы мог подумать, что сбудется?
– Точно. Никто… – ответил сзади тот, что был покрупнее, круглое его лицо выражало усталость и раздражение.
– Это сарказм, Глеб? – пассажир впереди растянул губы в показной улыбке и картинно повел очками в сторону собеседника.
Пассажир сзади, однако, был явно не в настроении:
– Конечно. Когда нет давно оргазма, остается только сарказм. Уже изучил новое слово? Правильно используешь свалившееся на голову свободное время.
– Ерунду какую-то говоришь. У меня, кстати, высшее образование… Только не по профилю все вышло.
– С той поры много воды утекло, Витя… Теперь уж кажется, что целую жизнь мы с тобой только не по профилю и работали. Спорт, бизнес, политика, война – все не по профилю… Как Рогожин Ванька. Тот тоже был учителем, стал нефтяных вышек строителем.
Глеб повернулся к рядом сидевшему, невысокому и коренастому с большими залысинами светловолосому мужчине, внимательно заглядывая в глаза, спросил:
– Ты как?
– Никак.
– Голова не болит?
– Нет.
Глебу не понравились его односложные ответы, он тяжело вздохнул и снова начал разглядывать пробегающие мимо здания с красными крышами. Их праздничность и спокойствие не могли унять тревоги. Как-то равновесие жизни за окном не соответствовало тому аду, из которого они только что вырвались…
– Подъехали почти, – с акцентом сообщил русскоязычный таксист.
– Район «Новое место»? – спросил Виктор, сканируя пространство взглядом направо и налево. В его глубоко посаженных маленьких глазах возникло напряжение, он преобразился мгновенно.
– Да-да, «Нове место», – подтвердил водитель.
Глеб наклонился к нему:
– Нам к тому дому, я говорил вам «У черной розы»…
– На Пришикопе двенадцать, вот он, я помню.
Таксист показал головой в направлении четырехэтажного дома с высокими окнами и вырулил на стоянку рядом.
Когда проезд был оплачен, и почти все уже вышли из салона, последним оказался Глеб. Таксист нерешительно, не понимая еще до конца, правильно ли поступает, спросил:
– Как там… у вас?
Глеб хмыкнул, но ничего не ответил, ладони в карманах куртки невольно сжались в кулаки, он лишь сказал сдержанно:
– Вы подождите здесь, мы оплатим за ожидание.
– Хорошо.
Таксист посмотрел вслед Глебу, уже жалея, что позволил себе вольно обратиться. У них сейчас так все сложно, и надо быть внимательнее в общении. Еще вчера он возил беглецов из одного лагеря, а сегодня… кто знает?
Виктор остался в коридоре небольшой частной психиатрической клиники, а Глеб со своим немногословным другом вошли в кабинет врача-психотерапевта, Яна Горака (лучшего специалиста в Праге, между прочим).
– Я слушаю вас, – произнес без акцента по-русски Горак, в ожидании разглядывая своих посетителей, но те как-то странно начали препираться между собой.
– Андрей, пройди, сядь вон там.
– Пойдем отсюда.
– Мы пришли к врачу, нам надо кое-что выяснить о твоем здоровье.
– Пойдем отсюда, прошу…
– Мы никуда не двинемся, пока не получим от доктора ответы на некоторые вопросы. Потерпи пятнадцать минут.
Андрей сел, наконец, напротив врача, но при этом равнодушно смотрел перед собой.
– Глеб Ронберг, – представился Глеб. – А это мой друг, Андрей Дашкевич, у него с головой что-то стало… Вот его паспорт. Мы по рекомендации профессора Галямова. У нашего друга частичная амнезия. Он не помнит события ближайшего прошлого.
– Ян Горак, психотерапевт.
Врач обратился к Дашкевичу.
– Как вас зовут?
Андрей усмехнулся:
– Меня только что представили по документам.
– Очень хорошо. Но все же, назовитесь снова, если не трудно.
– Дашкевич Андрей Аркадьевич.
– Расскажите коротко свою биографию. Как если бы заполняли какую-нибудь анкету. Очень коротко, но с самого начала.
Андрей рассказал предельно сжатую версию, врач изучил его паспорт, медицинскую карту, страховку, потом попросил лечь на кушетку, осмотрел глаза, измерил глазное давление, спросил вдруг:
– Где ваш дом?
– Не знаю.
– Где ночевали последний раз?
– Вот у него… – Андрей показал на Ронберга.
– Это правда? – Горак вопросительно посмотрел на того.
– Нет. Он ночевал на даче, но не у меня.
– То есть, в другом месте?
– Да, в другом.
– Вы действительно убеждены, что ночевали у вашего знакомого?
– Не знаю, возможно, или в другом месте, в общем… действительно не помню.
– Нам надо разобраться, что происходит, а вы сознательно вводите в заблуждение. Или нет? Или просто говорите так, как кажется вам в первый момент?
– Да, мне так кажется.
Дальше последовали еще вопросы из бытовых подробностей жизни Андрея сначала в последние сутки, потом дальше и дальше назад по времени. Он ничего вспомнить не смог, кроме одного:
– Я был женат, развелся.
– Как зовут вашу бывшую жену?
– Не помню.
– Дети есть?
– Не помню.
– В какой стране находитесь?
– В Чехии.
– Какое сейчас время суток?
– День.
– Месяц, число?
– Двадцатое октября.
– Где находитесь?
– В клинике у психиатра.
– Сколько сейчас времени?
– Где-то около трех часов…
Горак замерил артериальное давление.
– Посидите в коридоре.
Андрей вышел в коридор. Ронберга чех попросил остаться.
– Скажите, он оперировался?
– Было. Пластика…
– Очень серьезная пластика. С лицом, как я понимаю…
– Ну, там… поколдовали. Но это конфиденциально, доктор. Не могу, поймите, раскрывать личные секреты.
– Ботокс применяли раньше?
– Тоже было дело.
– Сколько раз?
– Несколько.
– Была необходимость?
– Была.
– Наверно, артист…
– Вроде того…
– Стрессы?
– Что?
– Стрессы, травмы?
– Стрессы – конечно. У него работа хлопотная. Да и откуда мы приехали, сами понимаете, телевизор смотрите, радость не привезешь.
– Может, падал, ударялся головой?
– Да нет, довезли в целости и сохранности, как будто.
– Когда заметили у него потерю памяти?
– Еще дома. Голова, сказал, болит, и не помнит ничего…
