Девон. Декабрь 1234 г.
Из-за дождя лесистую долину затянуло туманом. Влажная пелена покрывала голые ветви раскидистых дубов, спускалась на разноцветные пожухлые листья. На мокрой траве переливались капли воды, похожие на крошечные бриллианты. Издали донеслось приглушенное конское ржание. Всадники приближались.
Леди Сесили Оукфорд отошла от окна, сердце в груди забилось быстрее. Ее охватила дрожь, изнутри поднимались волны страха. К горлу подступала тошнота. Да сколько можно?! Она надеялась, что сегодняшний ледяной дождь отпугнет Саймона Доккумского, но нет, он прискакал снова. Его упорство вот-вот сломит ее. Если бы только он держался подальше от замка до тех пор, пока не родится ребенок! Интересно, подумала Сесили, догадывается ли Саймон о том, что происходит на самом деле? Может быть, кто-то из слуг или его подручных что-то нашептал ему. Что, если все раскроется и их с матерью и сестрой повесят за обман?
Тонкая рука взлетела вверх, машинально прошлась по лбу, по раскрасневшейся щеке. Жест был бессознательным и робким. Из-под белого льняного головного убора выбилась прядь мягких вьющихся пепельных волос; Сесили заправила ее обратно. Отвернувшись от окна, она прислонилась бедром к низкому каменному выступу, словно ища поддержки.
– Он вернулся. – Ее светло-зеленые глаза потухли, потускнели от тревоги. Она покосилась на мать, сидевшую на деревянном табурете у широкой кровати под балдахином.
Марион ответила дочери холодным взглядом; ее узкое, худое лицо дышало отвращением.
– Если они снова приблизятся к воротам, стража с ними разберется, – резко ответила она. У рта образовались вертикальные неодобрительные складки. – До последнего дня стражникам удавалось сдерживать их. – Она отвела взгляд в сторону и дернула узким плечом, словно создавая преграду между собой и Сесили.
В кровати лежала ее младшая дочь, Изабелла. Марион склонилась над ней, протерла ее лоб выжатой мокрой тряпкой. С разгоряченного лица Изабеллы стекали капли воды, увлажняя льняную наволочку. И все же Изабелла по-прежнему спала. Дышала она хрипло, с трудом. Марион погладила дочь по горячей щеке и сжала ей предплечье, словно предлагала поддержку и призывала мужаться. Кончиками пальцев провела по ночной сорочке, влажной от пота.
– Ребенок родится сегодня… в крайнем случае, ночью. И тогда наше будущее обеспечено. Этот ребенок, мой внук, унаследует замок и все угодья… И тогда твой деверь уже ничего не сможет поделать!
– Ты уверена? – встревоженно переспросила Сесили. – Тебе не кажется, что лорд Саймон что-то подозревает? В противном случае зачем он день за днем приезжает к замку? Он наверняка пытается поймать, уличить нас… – Сесили направилась к кровати. За ней волочился длинный шлейф платья, изумрудный шелковый бархат шуршал по полированным вязовым половицам. Присев на меховое покрывало, она обхватила резной столбик кровати и посмотрела на мать.
Марион пожала плечами. Ее золотой обруч, плотно сидевший на голове, мерцал в отблесках огонька от единственной стоящей у кровати свечи.
– Даже если и так, Сесили, во всем виновата только ты. – Мать многозначительно посмотрела на заметно округлившийся живот Сесили. Из-за подложенной под платье подушки складки на платье почти разошлись. – Наверняка ты где-то оговорилась или проболталась… – Марион дернула подбородком; сверкнули ее ярко-зеленые глаза, такие же, как у Сесили.
– Матушка, я не забываю об осторожности. – От Сесили не укрылась ненависть во взгляде матери. Как может она так долго ненавидеть собственную дочь? Реймонд, брат Сесили и Изабеллы, умер почти десять лет назад, но мать не позволяла Сесили забыть о том, что она сделала. О горе, которое она навлекла на семью. После смерти отца не осталось сына, который мог стать наследником, и дом перешел к брату отца. Дядя и его молодая жена-француженка прогнали Марион и Изабеллу прочь, и они поехали на запад и поселились у Сесили, которая к тому времени вышла замуж за Питера Оукфорда. Неужели ей до конца жизни предстоит оправдываться?
– Искренне надеюсь, что не забываешь, – холодно и враждебно ответила мать.
Сесили поправила подушку под зеленым шелковым бархатом.
– Как мне надоела эта ложь! – Она взмахнула черными ресницами и посмотрела матери в глаза. – Так нельзя!
– Нельзя было не зачать наследника от покойного муженька, – парировала мать. – Пресвятые угодники, чего стоило нам с твоим отцом уговорить его жениться на тебе! Сесили, жизнь несправедлива. И вот меньшее, что ты можешь сделать после…
Сесили подняла руку, она снова чувствовала себя виноватой. Вина распирала ее изнутри. Она резко покачала головой и прикусила губу.
– Нет, матушка, прошу, не говорите так. Я помню, что сделала.
– Не забудь, Сесили, после того, как все получится, я скажу тебе, где Уильям. – Марион злорадно улыбнулась и смерила дочь надменным взглядом. – В конце концов мы обе получим, что хотим.
Уильям. Знакомое имя слетело с губ Марион, как будто она говорила о чем-то плохом, мерзком. Уильям… друг ее детства! Возможно, она даже вышла бы за него замуж, если бы мать не выгнала его и не приказала ей выйти за Питера Оукфорда. Когда-то они вместе играли в ее фамильном замке, и его улыбка скрашивала ее унылые дни. А потом Уильяма не стало. И мать не говорит, где он.
– Сесили, осталось потерпеть несколько дней. И смотри, не совершай ошибок!
– Что ты думаешь? – Саймон, лорд Доккум, направил коня в густую рощу в поисках убежища от безжалостного проливного дождя. Он сгорбился в седле, плотнее завернувшись в толстый плащ. Рыцари, заведя своих коней под деревья, собрались вокруг него. Из лошадиных ноздрей во влажном, промозглом воздухе вырывался пар.
Сжав коленями бока лошади, Локлан Драмьюр направил ее вокруг безлистных молодых берез. Блестели ярко-белые стволы, выдаваясь из мрака. Тонкие веточки махали серо-стальным небесам и казались темным ажурным узором.
Он улыбнулся другу, широкая улыбка смягчила обычно суровое лицо.
– По-моему, мне лучше было уютно сидеть в твоем замке и греть ноги у огня. – Он рассмеялся и развернул кобылу, поставив ее вровень с жеребцом друга.
Глаза у Саймона сверкнули на худом, впалом лице.
– Прости меня, Локлан. Я не подумал о твоем состоянии… – Он хлопнул себя ладонью по лбу. – Ты точно можешь ехать верхом? Ведь ты еще совсем недавно был прикован к постели… – Он пытливо заглянул в живое лицо Локлана, словно ища на нем признаки болезни.
– Господи, Саймон, доведись мне пролежать в постели не то чтобы день, а еще миг, я бы прикончил твоего лекаря! – Локлан провел рукой по огненно-рыжим волосам, потемневшим от дождя. Сверкнули его голубые глаза. – От всего сердца благодарю тебя за то, что привез меня из Франции и заботился обо мне, но не сомневайся, я уже почти здоров.
