В тот летний вечер по одной из парижских улиц неторопливо ехали верхом двое юношей. Одежды и наличие шпаг ясно свидетельствовали о том, что молодые люди – дворяне. Один юноша, светловолосый, оживленно жестикулируя, объяснял что-то своему другу, весьма невозмутимому и рассудительному на вид.
Их мирную беседу прервало внезапное появление миловидной девушки в платье, изобличавшем ее причастность не к самым почтенным заведениям. Девица стремительно бежала по улице, и, ровным счетом ничего не замечая, бросилась наперерез всадникам, и угодила бы под копыта, если бы светловолосый с удивительным проворством не усмирил коня. Пробормотав что-то вроде «извините», обмирающая девица намеревалась бежать дальше. Но белокурый господин, спешившись, вдруг крепко схватил ее за руку и весело спросил:
– Далеко ли торопишься, красавица?
До смерти перепуганная девушка умоляюще проговорила:
– Сударь, отпустите меня, ради бога!
Юноша в это время бросил реплику другу:
– Ах, боже мой, в таком виде куда-то бежать… так что ты говоришь, моя дорогая? – сказал он, уже повернувшись к ней, все еще не выпуская ее руки.
В эту минуту появился какой-то грузный мужик верхом на рыжей лошади. Он заорал еще издалека на всю улицу:
– Вот ты и попалась, плутовка! Не уйдешь! Благодарствую, господа, за помощь. – Он слез с лошади и приблизился к девушке, у которой из глаз полились слезы отчаяния.
– Что тебе нужно от нее? – недоуменно спросил белокурый, выступая вперед.
– Эта мерзавка, сударь, убежала от моего господина, графа де Сенон. Он заплатил целый пистоль, а эта бежать.
Юноша иронично улыбнулся, что-то припоминая, и ответил:
– Девица пойдет со мной. А графу передай привет и лучшие пожелания.
– Но сударь, что же я скажу графу? Как я покажусь ему на глаза?
Юноша невозмутимо достал кошелек и легким броском направил прямо в лапы усердного слуги, который, поблагодарив щедрого господина, не замедлил скрыться.
Во время всей этой сцены второй юноша молча и серьезно наблюдал за происходящим. Как только дело было решено, девушка, смущенная тем, что ее попросту купили, все же сказала:
– Вы не представляете, господа, как выручили меня.
– Как тебя зовут? – без лишних слов спросил белокурый.
– Мари.
– Будешь служить в моем доме, – решил он и, снова оказавшись в седле, протянул руку: – Давай живее, а то пол-Парижа сейчас сбежится.
Юноша говорил таким тоном, что возразить ему даже мысли не возникало, и девушка послушно подала свою руку. Молодой человек ловко устроил ее впереди себя, и тронулись в путь. Молодые люди беспечно болтали между собой. А Мари из их обращений друг к другу узнала, что ее покровителя зовут Луи, а его спутника – Люсьен.
На вид ей было не больше пятнадцати лет. Она не отличалась бросающейся в глаза красотой, но любой, без сомнения, признал бы ее красивой. В ней было что-то спокойное, мягкое, хрупкое. Каштановые волосы всегда аккуратно убраны, выражение лица доброжелательное и спокойное. Но что же так привлекло Луи в этой девушке? Ведь он сразу обратил на нее внимание, и не только по своей привычке. Может, его очаровали большие карие глаза, полные неизвестности? Кто знает?
Мари бежала из «лавки чести»,[1] куда по наивности попала, думая, что нашла достойную работу. Идти ей было некуда, а после того, что случилось, она чувствовала себя обязанной. Кроме того, узнав, в какой дом она попала, Мари поняла, что устроиться сюда горничной можно только с рекомендательными письмами от уважаемых людей. Она не знала, что сказал молодой человек своей матери, но та почему-то пошла навстречу желанию сына и, переговорив с девушкой, чтобы иметь представление о ней, распорядилась принять ее в дом. Герцогине Анне, само собой, не понравилось, что девица пришла «с улицы», но ведь предусмотрительный Луи и помогавшая ему кормилица переодели девушку еще до того, как она явилась пред очи хозяйки дома. Зато Анна по манерам и речи поняла, что девица получила хоть какое-то воспитание. Так и быть, нужно помочь сироте.
Влюбчивый Луи, можно не сомневаться, был готов в любой момент приударить за новенькой горничной. Что же касается самой Мари… она, вероятно, не осталась равнодушной к своему спасителю, и когда видела его, то не могла сдержать волнения. Прежде с ней ничего подобного не случалось.
Находясь в Париже, Луи не мог в достаточной мере осуществлять свои намерения по отношению к Мари, а что они у него имелись, можно не сомневаться. Вокруг было много соблазнов, много народу, в общем, новая горничная как-то сразу растворилась в шумном мире привычной суеты, а у Луи оказалось слишком много забот другого плана. Но стоит все же упомянуть один разговор, состоявшийся вскоре после того, как Мари принялась исполнять свои обязанности.
В то утро девушка стирала пыль с позолоченных картинных рам в галерее. Окончив работу, она спускалась по приставной лестничке. Вдруг кто-то обхватил ее рукой за талию, и тут же послышался приятный голос Луи:
– Ну, моя дорогая, хорошо ли ты устроилась? Всем ли довольна?
Мари смущенно ответила:
– У меня все прекрасно, ваша светлость. Я очень благодарна вам, но… – добавила она совсем тихо, – прошу вас, не нужно так…
Луи понял, заулыбался, отнял свою руку. Он был удивлен, потому что, сколько себя помнил, всегда обращался с горничными свободно и не встречал с их стороны не то что сопротивления, но даже малейшего неудовольствия.
– Собственно, не вижу в этом ничего дурного, – сказал он, лукаво поглядывая на девушку. – Неужели ты откажешь мне в дружбе?
– Нет, ваша светлость. Только ведь вы не обращаетесь так с девушками из приличных семей.
Луи рассмеялся:
– Как знать? Этикет, ничего не скажешь. Так ты хочешь, чтобы я обращался с тобой, как с девушкой из общества?
– Вы неверно поняли. Я хочу, чтобы вы соблюдали приличия по отношению ко мне.
Луи несколько секунд пытался заглянуть в глаза Мари, но она опустила ресницы, чтобы совсем не растеряться, глядя в его бесконечно сияющее лицо. Тогда он взял ее за руку и сказал:
– Боже мой, но как же тут соблюдать приличия, если перед вами такое милое создание? Природа, наверное, была в самом высоком расположении духа, когда творила эти божественные глаза, которые почему-то избегают встречи со мной…
Не сводя взгляда с лица Мари, он медленно поднес ее руку к своим губам, после чего с невероятной скоростью сбежал по лестнице и зашагал по каким-то своим делам.
Мари никто еще не говорил столько прекрасных комплиментов и не обращался с такой нежностью. Она испытала двоякое чувство: Луи ей понравился еще больше, и она бы с радостью разговаривала с ним; но его фривольность чуточку напугала Мари. Он явно оказывает ей внимание, но это, вероятнее всего, не следует принимать всерьез.
