Незабываемый банный день. Бросающая в дрожь история
Это сейчас мне смешно вспоминать, а тогда, во время посещения общественной бани, такого жуткого страха натерпелась. Бежала оттуда, не то чтобы дюже быстро, но шибко громко. К моим истошным воплям присоединился страшный грохот разлетающихся в разные стороны оцинкованных тазиков. Испуганное сердце чуть не пробило в молодой груди дыру размером с кулак, а я всё боялась оглянуться и посмотреть назад. Казалось, что ещё мгновение, и всё…
Давно это было, ещё во времена моей нескучной молодости. Я сама-то деревенская, родилась и выросла на приволье, в лесном краю, на берегу красивой тихой речушки. После окончания средней школы любящие родители отправили меня в соседний город со строгим наказом освоить профессию медика.
Исполняя отеческую волю, поступила в медучилище, успешно отучилась на фельдшера. По распределению стала первоначально работать в городской больнице. Поначалу с одной хорошей подругой снимали небольшую комнатку в коммуналке, обустроенной в двухэтажном деревянном бараке. Там удобства были во дворе рядом со старыми сарайками, а ванной комнаты вообще не было, поэтому раз в неделю ходили мыться в общую городскую баню. Вот в ней-то весь этот жуткий ужас и приключился со мной.
Было начало звонкого апреля. Возвращалась после дежурства домой поздно вечером. На улице уже стемнело, на чёрном городском небе виднелись редкие, лишь самые яркие звёзды. Задержалась на работе, смена выпала как раз на предпасхальный вечер. Решила забежать в общественную баню, помыться, чтобы светлый праздник с чистотой духа и тела встретить.
Когда добралась на место, глянула на свои наручные часики, получалось, что согласно расписанию бане оставалось работать чуть более получаса. Кассирша, пожилая, неприветливая женщина, посмотрела на меня недовольно, и начала ворчать:
– Всё ходють и ходють. Ты бы девка, ещё после закрытия припёрлась. Ведь за вами ещё помещения убирать надобно, теперь из-за тебя задержаться придётся, а у меня дома целый ворох незаконченных дел…
А я в ответ с неподдельной мольбой в голосе:
– Извините, матушка, что припозднилась. На суточном дежурстве в больнице задержали, смена тяжелая выдалась, с ног валюсь. Но помыться необходимо. Ведь на Пасху надо чистым быть! А я в бараке живу, сами понимаете, там без всех удобств. Я вас не задержу, быстренько управлюсь. Мне только сполоснуться, и домой, а то поздно уже…
Не знаю, что конкретно, возможно, слова про мою тяжёлую работу в больнице, а может, о светлой Пасхе, смягчили сердце ворчуньи. Потому что вместе с заветным билетиком, она протянула мне сухой берёзовый веник, и благосклонно сказала:
– Ладно, девонька. Вот, бери так, сразу же запарь кипятком. Тридцать минут тебе на всё про всё. Не более.
Довольная быстро прохожу в раздевалку, а в ней никого. Но слышу из-за дверей, ведущих в помывочную, доносятся весёлые голоса, смех, шум тазиков, плеск воды. В общем, моется там несколько женщин. Ну, думаю, здорово! Значит, не одна такая припозднившаяся. Вдруг найдётся для меня кто сможет спинку мочалкой потереть, веником приласкать, и помывка пройдёт весело и с большей пользой для тела.
Быстренько раздеваюсь, вдыхая неподражаемую смесь банных ароматов, хватаю веник, мыло, мочалку из лыка. С трудом открываю разбухшую от влажности дверь, бодро шагаю в помывочную… и останавливаюсь у входа в недоумении.
В помещении серый полумрак. Под потолком тускло светит только одна лампочка в рифлёном плафоне. Стёкла на окнах чуть ли не целиком закрашены голубой краской, чтобы мальчишки не могли подглядывать за голыми женщинами. Свет с улицы почти не проникает в помещение. Да и темно уже давно за окном. Но хорошо видно, что в зале никого нет. Оцинкованные банные тазики, перевёрнутые кверху дном, стоят на гранитных лавочках. Внезапная тишина меня огорошила. А куда все подевались-то?
Только на душе всколыхнулось легкое волнение, как вновь зазвучали женские голоса. На этот раз доносятся приглушённо из-за дверей, ведущих в парную. Раздаётся смех, шлепки веника по мокрому телу, одобрительные возгласы, оханья, аханья. Так вот куда перебралась шумная компания.
Странно, как они смогли туда так быстро переместиться? Ну да ладно, некогда мне эти шарады разгадывать, время на помывку истекает. Быстренько кипятком веник в тазике запарила. Набрала тёплой воды во второй, намылила мочалку, стала намываться. Заодно жду кого-нибудь из парной, чтобы спинку потёрли. Но никто не торопится оттуда выходить. Видно, там, компания истинных ценителей пара, собралась.
Однако время не ждёт, неуклонно отсчитывает отведенные мне полчаса. Хватаю размякший веник и быстренько, чтобы не выпустить пар, стараюсь заскочить в жаркую парилку. Меня встречает белая стена пара, настолько плотная, что почти ничего не видно во влажном полумраке. В лицо ударяет волна горячего воздуха. Я невольно вжимаю голову в плечи и глядя под ноги, чтобы не споткнутся о порог, делаю шаг вперёд и быстро закрываю за собой массивную дверь. Замерла возле входа. А весёлая компания сразу же притихла, наверно недовольны, что я нарушила их уединение.
Потихоньку поднимаю голову, пытаясь разглядеть женщин и… Несколько секунд стою в растерянности, не понимая, что здесь происходит, и главное, что нужно делать. А внутри меня всё заполняется липкими щупальцами холодного страха.
Чувствую, ноги будто ватными стали, мелко дрожат, а двинуть ими не могу, словно чужие, али накрепко приросли к полу. Едкий пот начал заливать глаза, а я словно заворожённая стою, пялюсь в пустоту. Наконец-то до меня доходит – а ведь я тут абсолютно одна!
Сердце гулко забилось потревоженной птицей сразу во всех закоулочках моего молодого тела. Поразительно, но в жарко натопленном помещении я отчётливо почувствовала, как по спине пробежали противные ледяные мурашки.
В это миг неожиданно с бетонного потолка на плечо сорвалась горячая капля, и мою душу окатила волна буквально вселенского ужаса.
Ох, как же я бежала оттуда! Это не передать никакими словами! К моим истошным воплям присоединился грохот опрокинутых тазиков. Как одевалась, совершенно не помню. Жуткий страх подстёгивал меня словно жалящая кожаная плётка своенравную кобылу. Мимо промелькнули удивлённые глаза пожилой банщицы. Как домчалась домой, совершенно не помню.
А там соседка по коммуналке, набожная старушка, узнав из моего волнительного рассказа о случившемся, перекрестившись, убеждённо заявила, что в это время в той бане мылись лукавые бесы. И мне очень повезло, что смогла оттуда живой вырваться, ведь некрещёная же, перед нечистью совсем беззащитная.
