ХАЛКИС
ЮЖНАЯ ПРОВИНЦИЯ
Страх окутывал город как плотный туман. Проникал в дома, касался своим ядовитым языком каждого жителя. Страх был повсюду. Его смердящий запах можно было вдохнуть ранним утром. Он выдыхался на закате, вместе с последней трапезой. Ему не было конца.
Люди умирали. Страшной неестественной смертью.
Каждый день около рва находили новые тела. Мужчины, женщины, дети – любой мог оказаться там завтра. Патрульные дежурили в окрестностях посменно, местный лазарет давно уже перешел на круглосуточный режим. Тридцать четыре дня – не удалось ни спасти, ни поймать никого.
Городские ставни, золотистые в это время года, были наглухо заколочены грязными досками внахлест. Враг, которого никто не знал, казалось, насмехался над страхами горожан, каждую ночь унося новые жертвы.
В таверне на Моховой улице было слишком многолюдно для столь позднего часа. Мужчины, не готовые признать свой страх, заказывали один дурманящий напиток за другим, подбадривая запуганных подавальщиц сальными шутками. Редкие путники, случайно задержавшиеся на пути в Салонию, праздно шумели, привлекая настороженные взгляды горожан. Хозяйка таверны, плотная женщина средних лет, уже много повидавшая за свою жизнь, старалась держаться достойно. Ее темно-русые волосы, поднятые в высокую косу, обрамляли суровое лицо. Губы плотно сжаты, и даже улыбка, которой она одаривала редких постоянных посетителей, была сдержанно холодна. На самом деле Ара не чувствовала всю полноту страха, поселившегося в сердцах ее гостей и большей части горожан. Она как никто понимала, что за всеми этими зверствами стоят отнюдь не невиданные чудовища, не монстры, а самые обыкновенные люди. Злые, жестокие, но все-таки люди, а выживать среди людей она умела. Невольно ухмыльнувшись своим мыслям и бесцеремонно отхлебнув от полной кружки гостевого дурмана, с почти искренней улыбкой Ара двинулась к дальнему столику.
Пройдя мимо одинокого юноши с потерянным взглядом и ворохом исписанных бумаг, постоянно срывавшихся на немытый пол, молодой парочки, в любовных воркованиях не замечавшей никого вокруг, двух завсегдатаев-пропойц, которые и эту ночь проспят на потертых досках уличной лавки, добралась до самого дальнего стола. Мужчина с двумя очаровательными малышами, видимо, не найдя ни одного открытого постоялого двора, устало пристроился на грубых деревянных лавках. От детей женщина не сразу смогла отвести изумленный взгляд. Даже в припыленной дорогой одежде, уставшие, они выделялись на фоне общего мрака как два лучика света. Льняные волосы, глубокие синие глаза с необычным золотым ободком смотрели на мир с детской чистотой и открытостью. Приняв скудный заказ, Ара вернулась к стойке, взяла остатки сладкого пирога с лимоном и хрустящей корочкой, который с утра был припрятан ею на ужин, и, не раздумывая, подошла к детям.
– Вы не заказывали, но у нас остался пирог, хотите?
В ответ на предложенный десерт на нее в очередной раз поднялись три пары удивленных глаз.
Прямой взгляд отца или, возможно, деда, в первую секунду испугал. Глаза мужчины казались прозрачными и лишенными жизни. Холодные осколки буравили Ару, пока она пыталась скрыться от этого мертвенного взгляда, жалея о том, что так некстати предложила угощение. В момент, когда она уже начала медленно пятиться к кухне, раздался звонкий, задорный голос девочки:
– Спасибо! Мы так устали от дороги, отец столько дней с нами один, мама болеет, а мы без нее дальше никак. Кил не спит, а когда Кил не спит, я тоже не сплю, и мы все не спим. Папа переживает так сильно, а тут вы и с пирогом.
Ее детский лепет, будто свежий ветерок, развеял всю тяжесть этого дня, да и всех дней, что были до него. Маленькое чистое личико, обращенное к Аре, было таким красивым, таким невинным в своей детской простоте, что хотелось просто забыть обо всех ужасах, не оставляющих город в последнее время, и улыбнуться в ответ удивительному ребенку такой же наивной улыбкой.
Оставив десерт, хозяйка таверны вернулась на кухню, и на какое-то время в ее душе поселился покой. Казалось, в мире, в котором есть что-то настолько светлое, зло не может победить. Мастер обязательно найдет преступников, и их мир снова станет прежним – безопасным и спокойным. Отдавшись своим мыслям, Ара не сразу заметила, что кто-то упрямо дергает ее за подол юбки. Обернувшись, женщина увидела рядом с собой все тех же очаровательных близнецов, которые, казалось, еще минуту назад радостно поедали пирог в дальнем конце зала.
– Что-то еще, мои хорошие?
– Можно нам еще пирога? – Голос девчушки по-прежнему обволакивал все вокруг.
– Мы просто все так быстро съели, что папе совсем не осталось. – Мальчик заговорил впервые. Фраза далась ему с трудом, будто было невероятно стыдно за то, что он о чем-то просит.
«Какие же они замечательные, – в очередной раз подумала женщина, – еще совсем маленькие, а про отца думают».
– Пирога нет, но я обязательно найду для вас что-нибудь вкусное. Углубившись в скудно освещенное помещение кухни, Ара начала искать, чем бы угостить отца этих ребятишек. Подставив табуретку, женщина попыталась дотянуться до ящика над морозильным углом, где повар обычно хранил горшочки с белой патокой. Почти достав до небольшого ящичка с аккуратно расставленным лакомством, Ара почувствовала легкую боль в затылке. «Нет, только не сейчас, не при детях».
Ее магия всегда давала о себе знать именно с боли, иногда острой, как удар ножом, иногда легкой, как сейчас, будто легкий морозец пробежал по затылку. Не оборачиваясь, стараясь скрыть случившееся, она попыталась усмирить свои жизненные силы. Вдох, выдох, опасности нет. Вдох, выдох, не нужно пугать детей. И ровно в эту минуту, с последним глубоким вдохом, мир для нее померк.
Боль стала такой острой, какой не ощущалась никогда ранее. Ара увидела себя, свой город, весь мир со стороны, будто она больше и не была его частью. Она увидела смерть. Настоящую, не бесформенное пугало из детских страшилок, а смерть, какой она была на самом деле. Душащей рукой та схватила женщину за горло, взглянула ей в глаза, и в зеркальных зрачках Ара увидела сотни и сотни таких же испуганных, обреченных, как она сама. Увидела собственную кухню, как и множество других городских кухонь, пропитанных сладковатым ядом. Городскую стену, ров возле нее, такой родной цветущий вереск вдоль ручья, и тела, которые серой массой были свалены вдоль стены, раздираемые остервенелыми гармами. А на стене, как два солнечных лучика в непроглядной тьме, виднелись силуэты очаровательных близнецов. С холодной уверенностью они провожали взглядом любимого пса, который, склоняясь до земли, преданно тащил к ручью тучное тело хозяйки местной таверны.
