Барселона. «Бакарра». 20:00
– Полное имя?
– Воронцова Екатерина Ивановна.
– Дата и место рождения?
– Пятого мая тысяча девятьсот девяносто первого года. Москва.
– Всё верно. Держи паспорт. Проверь все данные в визе.
– Когда я вылетаю в Барселону?
– Завтра днём. Обратно – на следующее утро.
– Канал связи?
– Тот же. Удачи!
– Добро пожаловать в Каталонию, – симпатичный полицейский поставил штамп в моём липовом паспорте и, улыбнувшись, положил его на стойку.
Я вежливо попрощалась, сунула документ в задний карман шортов и спокойно направилась в зону парковки. Внезапно я остановилась: возле ближайшего выхода из терминала стояли двое крепких парней с суровыми мордами бультерьеров. Тренированным взглядом они медленно скользили по лицам прибывших. Я тут же свернула в туалет и принялась лихорадочно обдумывать ситуацию. Плохи были мои дела, если на меня вышла албанская мафия! Косовары были известны своей жестокостью. Что же делать? Я вытерла холодный пот длинным бумажным полотенцем и порылась в заплечной сумке. Ничего подходящего. В этот момент дверь открылась, и в помещение въехала тележка для уборки, которую толкала черноволосая перуанка:
– Добрый вечер, сеньора.
Когда она вынула канистру с дезинфицирующим средством и скрылась в первой кабинке, я схватила швабру и сняла синюю верёвочную насадку. Порылась в содержимом лотка и выбрала большую тряпку для пыли оптимистичного лимонного оттенка. После того, как уборщица с видом супергероя, спасшего мир от смертельных бактерий, выкатила свою колесницу, я разобрала насадку и свернула из неё длинную бороду. Тряпка превратилась в бандану, а рулон бумаги помог мне скрыть грудь и мгновенно отрастить пивной животик. Оставалось надеть тёмные очки и засунуть в нижнее бельё комок бумаги для имитации рабочего инструмента племенного быка. Тень сомнения пробежала по лицам головорезов, когда я прошла мимо них, насвистывая что-то из раннего Димы Билана, но вскоре их взгляды переместились на других приезжих.
Оказавшись на улице, я сразу же почувствовала на себе липкий приморский воздух и щедрое средиземноморское солнце, которое в начале июня уже припекало вовсю. Я села в первое такси из длинного ряда одинаковых чёрно-жёлтых автомобилей. Пока я превращалась обратно в женщину, водитель с любопытством посматривал на меня в зеркало заднего вида. Стандартный разговор начался с традиционной испанской жалобы на климат:
– Очень жарко, – общительный таксист стёр со лба несуществующий пот.
Я согласно закивала и потрясла пальцами якобы мокрую футболку с надписью «Sarmat is coming!», тем самым поддержав беседу. Мой немой ответ вызвал в извозчике догадку, в которой тот поспешил убедиться:
– Туристка?
– Да.
– Первый раз в Барселоне? – он вытянул указательный палец на случай, если я не поняла вопрос.
– Нет, – я посмотрела назад и убедилась, что албанцы не сели мне на хвост.
– Нравится? – на этот раз водила поднял брови и большой палец в ожидании моей оценки прелестей Барселоны.
– Драйв, – я потанцевала на заваленном бумагой сиденье. Меня забавлял этот разговор двух питекантропов, ещё не умевших связывать слова в сложные фразы.
– A-a-а, – мой собеседник закивал головой, решив, что я приехала потусоваться. В его голове это увязывалось с тем, что я попросила отвезти меня в центральный Готический квартал с его бурной ночной жизнью.
Недошумахер замолчал, явно придумывая как бы сказать что-нибудь посложнее, но так, чтобы я поняла. Его осенило:
– Много дури, – он изобразил, как втягивает одной ноздрёй невидимый порошок.
Я выпучила глаза и с притворным ужасом помотала головой, чтобы показать, что это меня не интересовало. Таксист опять затих. Видимо, его туристический разговорник был исчерпан. Но я ошиблась. Любознательный дяденька решил уточнить моё происхождение:
– Откуда вы?
Я была уверена, что из-за моего высокого роста, светлых волос и голубых глаз он принял меня за шведку или норвежку.
– Из России, – ответила я, по опыту зная, что последует за этим.
Шофёр обрадовался и быстро закачал головой. У него появилась возможность показать мне свою эрудицию:
– A-a-a, водка, матрёшка, балалайка…
На въезде в город он перешёл на следующий уровень:
– Перестройка, Горбачёв, Калашников…
Он строчил, как тот самый знаменитый автомат, но я понимала, что и этот набор слов скоро закончится. Самое ценное он оставил на потом:
– Я тебя люблю! – сказал он с жутким акцентом.
Когда мы остановились, я вынула хрустящую бумажку в пятьсот евро. Теперь был черёд водителя выкатить глаза. Он показал, что сейчас упадёт в обморок, потому что сдачи у него не было. Я развела руками, как бы говоря, что русские не ездят по миру с мелкими купюрами. Перевозчик, видимо, решил обслужить меня по высшему разряду, поэтому ткнул пальцем в сторону одного из баров, которые, как и такси, расположились стройными рядами по обеим сторонам улицы:
– Я за разменом.
Пока он ходил, я смотрела в окно автомобиля, как город просыпался после долгой сиесты и готовился к движухе пятничного вечера. Официанты выставляли стенды с фотографиями комбинированных блюд и накрывали столики. Скоро сюда потянутся настоящие туристы, чтобы наполнить свои голодные желудки после целого дня на пляже Барселонета. Они будут краснее, чем крабы в рыбных витринах ресторанов.
Я дошла до своего любимого кафе «Бакарра», уселась за столик, стоящий на брусчатке небольшой площади неподалёку от бульвара Ла Рамбла, и сделала заказ, не глядя в меню:
– Ботифарра, эскещада из трески и каталонский крем.
Я потягивала апельсиновый сок, размешивала соломинкой фруктовую мякоть и поглядывала на часы. Владельцы собак начали выползать на улицы со своими питомцами, которые, подняв лапу, соревновались, кто выше намочит стены домов. Струйки жёлтой жидкости стекали на узкие тротуары, по которым вскоре должны были зашагать колонны не совсем трезвых двуногих. Самые безответственные любители животных позволяли своим зверюшкам минировать территорию, наверное в отместку посетителям шумных баров. Кое-где с маленьких балконов свисали радужные флаги борцов за толерантность и права меньшинств, а также красовались транспаранты местных феминисток.
В двадцать ноль-ноль на площади появилась моя связная. Любая новогодняя ёлка блёкла рядом с Нэнси. Этим душным вечером она нарядилась в леопардовый топик с зелёным кружевом и ярко-жёлтую мини-юбку из бархата. В её торчащих ушах покачивались самые настоящие колёса от «БелАЗа», отлитые из металла, похожего на золото. В пупке жрицы любви болтался китайский бриллиант каратов на двести. Тугие завязки римских сандалий превратили её мужественные икры в копчёные колбаски. Аляпистые браслеты из пластика обвивали крепкие руки Нэнси до самых локтей, а из под фиолетовой чёлки виднелись глаза цвета кофе в окружении блёсток в форме звёздочек. С высоты своего почти двухметрового роста, Нэнси нависла над каким-то мальчиком серебряного возраста, с которым, очевидно, была знакома. Я положила пятьдесят евро на блюдечко со счётом и подошла к гетере сзади:
