Что-то пошло не так в уездном городе N. Серджо был знойным русским с итальянскими корнями. В любое свободное время он мечтал о восьми квартирах-студиях в районе университета, которые сдавал бы студентам по спекулятивной цене. Его рассуждения о тяготах Второй мировой войны и семи тысячах евреев, которых ежедневно сжигали в печах Освенцима, сменялись неистовыми возгласами о том, как он мечтает взорвать планету, предварительно отобрав порцию шашлыка у посетителей закусочной по соседству.
На деле он был простым инструктором скалодрома, не достигшим вершин тренерства, но не отчаивавшимся, даже глядя на увесистую двухметровую фактуру в зеркале. Сам он признавался, что съел предыдущего инструктора и еще двоих детей, посещавших скалодром. Едва ли на работе можно было найти хоть одну женскую талию, на которой не побывала его проворная рука. В тёмных глазах догорали угли былых юношеских страстей, стильная эспаньолка придавала лицу обаяние. А любимая чёрная футболка с изображением «калашника» на груди и яркие гавайские шорты были следствием бурной творческой фантазии, которая не знала выхода из сложившейся пожизненной ситуации.
Серджо происходил из семьи слесаря шестого разряда и заботливой мамаши, неутомимо поглощавшей эфирное тело своего тридцатилетнего сына, как и положено в традиционной русской семье с итальянскими корнями. Можно было только догадываться, что означает фамилия Мораруй, но звучала она неплохо, отдаваясь приятным звоном в ушах.
Невольно вспоминалась известная итальянская пословица «Moglie e buoi dai paesi tuoi» («Жену и быка не бери издалека»). Мы не знаем, к чему эта пословица. Просто вставили, чтобы блеснуть скромными знаниями итальянского языка. Впрочем, о жене Серджо и не помышлял. Только изредка его можно было заметить в позе Будды, доводящего громогласную молитву до Господа: «Боже, пошли мне богатую старую бабу, которая скончается через год после свадьбы!»
Но воззвания к небесам прервались женским голосом:
– Серджо, держи меня!
– Я не могу держать тебя! Я отошел в дамскую комнату! Скоро вернусь!
– Не шути так!
Верёвка начала спускаться, ноги понеслись мимо зацепок, упираясь в стену. На пол опустилась запыхавшаяся девушка. Это была Катя, анестезиолог-реаниматолог, скалолазка, отличница и просто красавица. В семье перед её рождением надеялись на появление мальчика, чтобы назвать в честь любимого певца матери, Валерия Леонтьева. Но Катя выросла очень привлекательной девушкой, и неровное дыхание Серджо к ней можно было легко объяснить. Она тоже очень душевно относилась к своему инструктору. Но, как часто это бывает, он был последним мужчиной, с которым она мечтала бы оказаться на необитаемом острове. И даже будь он действительно последним мужчиной, она подумала бы над этим десять раз… а потом ещё десять раз.
– Дорогая моя Катрин! My Love в душе и сердце как заноза! Она сильнее всякого мороза! – страстно произнёс Серджо, щупая её за талию.
– Серджо, что за заноза у тебя в сердце? Ты только что о богатой старой бабе мечтал, – ответила Катя, обмахиваясь ладонями.
– Ты развеяла чары злой ведьмы, и я ударился в стихоплётство.
– Не думала, что я так позитивно влияю на тебя.
– Не то слово. Скоро из обезьяны в человека превратишь. На следующем занятии продолжишь позитивное влияние, – сказал Серджо.
Девушка открутилась от страховочного троса, не обращая внимание на ухаживания своего инструктора, и отправилась в тренажёрный зал на заминку.
– Маша, впрягайся! – обратился он к другой девушке, которая всё это время сидела и наблюдала.
Маша была обаятельной голубоглазой блондинкой с ангельским лицом, но Серджо она тоже не светила, поскольку была сверхженщиной, которая виртуозно совмещала супружеский долг, воспитание троих детей, работу, а также увлечения теннисом, плаванием, скалодромом и всё такое прочее. Она работала рентгенологом в местной больнице, поэтому на скалодроме часто шутили, что случись с кем беда, Маша всех соберёт.
– Ну, давай! Шевели булками! – поторопил он её.
– Слышишь! Булками шевелят, когда сальсу танцуют! – ответила Маша, посмотрев на него строго.
– Я верю, что сегодня ты исполнишь сальсу на сорок первой трассе. Твои любимые красные зацепки.
Девушка одела страховочную систему, закрутила карабин и начала лезть. Первые два метра стенки всегда казались лёгкими. Но стоило пролезть четверть пути, дотягиваться до следующих зацепок становилось всё сложнее.
– Маша, не останавливайся! Разгибай колени и отталкивайся ногами! Наверху на тумбе очень удобная зацепка.
Девушка опустила руки в мешок с магнезией, затем сделала усилия и, уткнув ногу о стену, дотянулась до следующей зацепки, которую нащупала над тумбой. Она переставила удобно ногу, сделала удачное движение и продолжила лазанье. Почти добравшись до вершины, девушка остановилась.
– Чем дольше висишь на руках, тем больше устаёшь. Тяни левую руку, следующая зацепка рядом! – прокричал Серджо.
Заметив медленную реакцию, он добавил:
– Левая рука – это там, где большой палец справа.
Но когда девушка потянула руку, чтобы ухватиться за зацепку, она не выдержала и сорвалась. Страховочный трос натянулся, и Маша повисла рядом со стенкой.
– Один срыв – это потенциальный труп, – сказал Серджо.
– Один раз не скалолаз, – ответила девушка.
– Тогда повиси, покури, – успокоил он её.
– Дай собрать мысли в кучку.
– Как соберёшь – свисни.
Повисев ещё несколько секунд, она продолжила карабкаться. На этот раз Маша справилась со сложным участком и добралась до потолка.
– Теперь вниз лазаньем по всем зацепкам, – сказал инструктор.
Спускаться вниз лазаньем было страшнее, чем подниматься вверх. Странное чувство порой охватывало, будто сейчас тело качнётся назад, и произойдёт срыв. Но, наконец, ноги коснулись земли.
– Снимай систему, один полный траверс, потом заминка, – сказал он ей.
В это время на соседней трассе другой инструктор по имени Алекс страховал молодого мужчину, который лез по нависанию. Это была фиолетовая трасса – одна из самых сложных. Чтобы преодолеть её, надо было пролезть с нижней страховкой по потолку, для чего требовалась серьёзная физическая подготовка. С этой трассы надо было падать, а не повисать. Полностью положиться на страхующего, расслабиться и отпустить зацепки было очень страшно. Максим замешкался и долго не мог решиться.
