Шаг. Еще один. И еще. Каждый давался с трудом, голова кружилась. Но Ева заставляла себя идти. Она уже знала такие состояния. Если не поесть в ближайшее время, то совсем ослабнет и упадет прямо посреди дороги.
Тогда – в лучшем случае – окажется в ночлежке для бездомных, где к ней опять будут приставать грязные озлобленные мужики, и не факт, что получится отбиться. В худшем – она замерзнет на улице, ведь тонкий рваный плащ давно не греет, и зимняя ночь холодными когтями впивается в тело.
…Нужно еще совсем немного сил. Еще немного мучительных шагов.
Там, за углом, в левом флигеле особняка есть неприметная дверь. Если постучатся – откроет добрая женщина, она уже два раза давала Еве теплое молоко и хлеб. А один раз даже разрешила переночевать в чулане.
На нее вся надежда! Иначе можно и не дожить до утра.
Краем уплывающего зрения Ева видела особняк младшего принца – элегантный, с шикарной колоннадой, сияющий, как новогоднее дерево. Почему-то ей всегда приходило на ум это сравнение.
Возле угла она совсем ослабела. Прислонилась к стене, постояла, преодолевая головокружение. Потом отодрала себя от стены и шагнула за угол.
В этот момент ее оглушило неожиданным звуком, сердце бешено забилось, испугавшись неожиданной опасности.
Стук копыт.
Громкий, веселый, яркий в ночной тишине.
Ева оглянулась. Прямо на нее неслась пятерка лошадей и темная карета. Хотела отшатнуться, но не успела. Ее ударило в бок, подбросило. Экипаж богатого человека снес ее и размазал по дороге.
Вспышка перед глазами, за ней – темнота, обрушившаяся, как крышка гроба.
* * *
– Почему мы остановились? – Грайнор недовольно поджал губы, глядя на камердинера. – Выйди, разберись.
В этот момент один из лакеев, обычно сидевший на запятках кареты, открыл дверь снаружи. Низко поклонился:
– Ваше высочество, мы сбили… девушку. Кажется, нищую. Что прикажете?
– Какая незадача! – усмехнулся Грайнор. – Я выйду, посмотрю. Неприятно, если мы сделали труп прямо рядом с домом.
Ему стало немного досадно.
Не то чтобы он всерьез жалел неведомую оборванку. Просто могут пойти слухи… А ведь это сам принц обычно распоряжался нестись, словно его преследуют все силы ада. Королевская семья должна сохранять реноме милосердных правителей, внимательных к судьбам простых людей.
Грайнор взял трость и вышел на улицу. Его лакеи и кучер стояли возле неподвижного тела девушки, залитого светом фонаря.
Руки раскинуты в стороны, драный плащ распахнулся, открыв взору изношенное серое платье. Одна туфля – если это жалкое безобразие можно так назвать – слетела с ноги. Длинные волосы раскинулись на дороге. На лицо свет не падал, и Грайнор не мог его разглядеть.
– Живая? – спросил он и кивнул одному из лакеев, чтобы проверил.
Тот склонился над девушкой, чуть повернул ее голову, чтобы добраться до шеи и пощупать пульс.
В этот момент свет упал на ее черты.
Они были тонкими, острыми. Если убрать невообразимую синюшную бледность, патологическую худобу и разбитую губу… наверное, достаточно миловидные. А еще они что-то или кого-то Грайнору напоминали.
Он пристально глядел на нее, пока слуга щупал серо-синюю цыплячью шею. Еще миг – и он понял. Вот оно что…
– Живая! – в тот же момент сообщил лакей. – Ваше высочество, найти городового и распорядиться, чтоб ее отправили в больницу для бедных?
Грайнор задумался лишь на мгновение.
– Нет, – его губы сложились в усмешку. – Дайте я еще на нее посмотрю…
Он шагнул ближе к девушке, присел на корточки и взялся двумя пальцами за ее подбородок.
– Но, ваше высочество, она же грязная! – услышал Грайнор голос старшего лакея у себя за спиной.
– Я в перчатках, – бросил Грайнор.
Повертел лицо из стороны в сторону, рассматривая. Невероятно! И волосы такие же темно-каштановые. Удивительно. И очень удачно.
– Отнесите ее в мой дом через черный ход. Прикажите разместить в хорошей комнате для слуг. Пусть ее осмотрит мэтр Симон. И никому ни слова о том, что произошло.
– Но, ваше высочество… – начал камердинер.
– Да-да, я знаю, она грязная. И у любого милосердия должны быть пределы. Но я сказал. Выполнять. И не молоть языками. Мне нужно, чтобы эта нищенка выжила! – жестко закончил Грайнор.
Конечно, не милосердие им двигало. Совершенно другое. Но когда слуги у него на глазах подняли невесомое тело худой девчонки, ему почему-то захотелось самому принять ее на руки и отнести в теплый дом. Странно, к чему бы это?
Ха! И пусть слуги думают, что ему вдруг приглянулась оборванка, и он решил сделать ее своей кроватной собачкой. Почему нет? У сильных мира сего могут быть любые причуды, и они не подлежат обсуждению.
* * *
Как хорошо. Ее тела касалось что-то мягкое, приятное. Ева не смела открыть глаза, ведь это какой-то сон. Стоит открыть их – и все. Сказка закончится. Ей больше не будет так тепло, так уютно…
Правда, когда она несмело подвигала рукой, ощутила резкую боль. Просыпаясь все больше, она вдруг осознала, что ломит все тело. Даже дышать больно. Не так уж и здорово.
Но все равно – ей было тепло, ей не нужно было идти. И живот не сводило муками голода.
– Вот, девочка, просыпайся потихоньку, – услышала она вдруг смутно знакомый голос. – И поешь. Я принесла бульон с кухни принца. Самый лучший.
«С кухни принца!» – вспышкой взорвалось у Евы в голове, и она распахнула глаза.
Перед ней сидела та самая добрая пожилая женщина, к которой она шла. А сама Ева лежала в небольшой уютной кровати, накрытая теплым одеялом.
– Я… в особняке младшего принца? – слабым голосом прошептала Ева. – Как так? Вы… положили меня сюда?
– Да, моя хорошая, – улыбнулась женщина. На ней был черный чепец вдовы, а лицо казалось очень уютным. Такие бывают у добрых бабушек, подумала Ева. Сердце резко, остро свело застарелой болью.
У нее больше нет семьи. И бабушки тоже нет. И сейчас – непонятно, как быть… И непонятно, как она здесь оказалась. И на какой срок.
Женщина склонилась ближе к Еве и тихонько произнесла:
– Милая, тебя сбил экипаж принца. И его высочество в своей милости велел отнести тебя сюда. Они вошли через черный вход, я узнала тебя. Сказала, что ты приличная девушка. Его высочество велел мне заботиться о тебе. А еще тебя осмотрел врач… Так что ты уж постарайся, чтобы мои слова были правдой. Будь приличной девушкой…
В глазах дамы появилось легкое опасение. Действительно, мало ли кто может болтаться на улице. То, что Ева один раз переночевала в чулане и ничего не украла – еще не доказательство, что ей можно доверять.
– Конечно, я очень признательна… его высочеству. И вам, – слабо ответила Ева.
– И доктору Симону будь признательна, – добавила женщина. – У тебя сломаны ребра, и головой ты ударилась. Он осмотрел тебя, полечил.
