«Первое, что увидел Майкл – светлый потолок…»
«Доброе утро, Чикаго! На часах всего шесть утра, а на улице уже жара. Сегодня понедельник. Ранним пташкам пора вставать и начинать чистить перышки, чтобы получить заряд бодрости от следующей композиции, а остальные присоединятся к нам позже. В эфире…»
– Да заткнись! – донеслось из кровати, и бодрый голос радиоведущего был прерван неуклюжим ударом по будильнику.
Майкл медленно с нежеланием приоткрыл глаза. Он, как и все люди на планете, по его убеждению, терпеть не мог понедельники. И не потому что надо рано вставать, не потому что впереди ждет длинный рабочий день, а из-за будильника. Именно в понедельник утром это дьявольское изобретение становилось его хозяином, его рабовладельцем. Бездушное устройство приказывало ему прервать захватывающее приключение в мире Морфея и незамедлительно встать с кровати, в которой так приятно лежать и предаваться забвению.
Несмотря на то, что будильник включался каждый день, кроме выходных, в одно и то же время, именно в понедельник он делал это в самый неподходящий момент. Во сне Майкл вот-вот должен был добраться до места, поймать кого-то или поцеловать, но слышал уже до боли знакомый голос совершенно незнакомого человека, который посреди ключевой сцены сообщал ему точное время, сводку погоды или «интересную» новость. Во сне эти слова обычно говорил кто-то из участников происходящего. И Майкл чувствовал, как от безысходности и разочарования в его венах густеет кровь. Утро понедельника – время перерождения. Из бабочки обратно в гусеницу.
Первое, что увидел Майкл, когда открыл слипшиеся глаза – светлый потолок и странной формы светильник, походивший на большой комок смятой бумаги. Он глубоко вздохнул. В грудной клетке что-то щелкнуло. Легкие растянулись. Он зевнул.
С улицы через открытое окно до его ушей доносились звуки медленно проезжающих машин, щебетание птиц, которые дрались за что-то, и мужские голоса. Радиоведущий не соврал – было жарко, хотя солнце еще толком не поднялось над крышами домов. Легкий ветерок, лениво залетающий через открытое окно, не приносил с собой желанной свежести. Майкл почувствовал, что весь покрыт испариной.
Он, все еще не двигаясь, открыл глаза чуть шире. В голову ворвалось эхо вчерашнего вечера и ударило по вискам, заставив его снова зажмуриться. Он поднял правую руку и положил ее на глаза, морщась от боли. Осторожными движениями Майкл попытался разогнать неприятные ощущения. Он слегка помассировал брови и глаза. Боль немного растеклась, давая ему возможность прийти в себя. Он полежал еще пару минут. Легче не стало. Организму требовалось освежиться. К тому же, скоро ехать на работу. Надо было вставать.
Майкл неспешно поднялся на локтях, чтобы осмотреться. Вдоль стены спальни стояли стеллажи с какими-то пыльными книгами и грязными кружками. Количество книг очевидно уступало количеству кружек. В углу стоял телевизор. Майкл любил засыпать слушая новости. Ни фильм, ни даже передачи о рыбалке не усыпляли его так хорошо, как новости. Особенно стремительно он отключался, когда говорили о политике. Его как будто на полном ходу сшибал товарный поезд. Не успевал ведущий закончить фразу: «Сегодня с официальным визитом Белый дом посетил…» – как Майкл уже храпел.
В другом углу расположился комод, возле которого на полу стояли пустые бутылки с разноцветными этикетками. Он не смог вспомнить, как долго они там стоят. Майкл не спешил их выбрасывать. Несмотря на то, что большую часть времени они представляли собой темное пятно в углу, на закате, когда солнце проникало вглубь комнаты, бутылки разбрасывали по ближайшей стене разноцветные блики, а сами приобретали насыщенные глубокие цвета. Это короткое шоу нравилось хозяину квартиры и он не решался лишать себя этого. Каждые выходные он откладывал генеральную уборку на следующую неделю.
На полу лежала футболка камуфляжной окраски и пара носков. Майклу эта одежда не принадлежала. Ее оставил Патрик, когда заходил к нему в прошлую субботу перед свиданием. Он познакомился с девушкой и назначил встречу, но совершенно про нее забыл. А когда вспомнил, было уже поздно ехать домой и переодеваться, поэтому он взял первую попавшуюся чистую рубашку у Майкла и пару свежих носков. А свои вещи бросил на пол и убежал. Так они с тех пор и лежат, в ожидании своего хозяина. Майкл пару раз чуть было не убрал их в шкаф, но что-то его останавливало. Он бережно перешагивал через них всю неделю.
– Дом, милый дом, – прошептал он сам себе, переводя взгляд на прикроватную тумбочку.
