Регулярное охлаждение акватории у южной части Аравийского полуострова не позволяет развиться настоящим коралловым рифам со всеми сопутствующими этим организмам сообществами животных, растений и водорослей. На той же широте в Красном море этот мир гораздо богаче и красочней, но всё же кое-что интересное есть и здесь…
Тем, кто попал в шлюпку, не терпится скорей высадиться на берег, но течение между берегом и островом Барака, увенчанном белой шапкой птичьего помёта, настолько сильное, что шлюпка с мотором в одну Чуковскую силу едва продвигается, причём боком и, несмотря на молодецкое р-раз! р-раз! – явно не туда, куда нам хотелось бы.
Гребцы сменяют друг друга, рулевой правит на пляж, однако течение не сдаётся, приближает нас к скалам, кажущимся со шлюпки неприступными. Облегчая её, Чуков и я вываливаемся за борт, добираемся до берега вплавь, но выбраться на него не так просто. И хотя прибойная волна несёт нас в объятия скал, откатная с силой ещё большей стремительно волочёт обратно в море. Водная толчея, пена, брызги, водовороты… Наконец находим крошечную микробухточку, заплываем в неё, оглядываемся. Кажется, вылезть на берег – пара пустяков, но ковёр чрезвычайно скользких коричневато-розовых мягких кораллов альционарий, которыми обросло абсолютно всё, не позволяет приподняться даже на корточки, волны тотчас валят на бок и играют нами, как хотят. Приходится выбираться из этой мыльницы и искать другой путь. И он находится рядом.
Благодаря объединённым усилиям животных сверлильщиков, ветра, волн и солнца прибрежные скалы, сложенные из осадочных пород и потоков древних лав, не сгладились, а обострились и обточились, превратившись в прихотливые каменные кружева, и только выходы базальтов смогли в какой-то степени противостоять стихиям. В прибойной зоне из них сотворены извилистые ходы, огромные подводные колодцы, широкие галереи, котлоподобные овальные выемки размером от просяного зёрнышка до ванны, в которой вполне уместится взрослый человек.
Наверное, так выглядит изрытая метеоритами спёкшаяся поверхность Луны или Меркурия, нет только тамошней пыли. Почти в каждой выбоине, в зависимости от её объёма, лежит разноразмерная галька, либо булыжины с футбольный мяч и крупнее. Процесс производства ванн представлен во всех стадиях. Работу по вытачиванию полостей начинают песчинки, передавая ее, как эстафетную палочку, камешкам всё больших и больших размеров, гальке, валунам. Их неустанно вращают волны, они трутся, расширяют, углубляют, шлифуют и полируют стенки выемок, выискивают в них слабину, чтобы внедриться и продолжить свою разрушающую деятельность в других направлениях.
Неторопливо течёт здешнее время. Кто знает, сколько его канет в вечность, пока щербинка на теле скалы превратится в глубокую нишу, расширяющуюся книзу, иногда с острыми рваными краями, иногда с покатыми. Углубляя чашу, жернова истираются сами, прибой забрасывает новые – и так бесконечно, с регулярным перерывом на время отлива. Продукты истирания вымываются из чаш, сортируются волнами по форме, тяжести, а иногда и по цвету, и заботливо откладываются течением, волнами и ветром на ближайшем пляже.
С наружной стороны выемок: там, где тень – там над водой, а под водой по всей поверхности укрепляются усоногие раки-балянусы величиной от горошины до рюмки. Они образуют из своих мёртвых и живых створок, словно из осколков битых бутылок, вцементированных в каменную ограду, неприступное препятствие. В таком месте войти в воду или выйти из неё невредимым, особенно при сильном волнении, почти невозможно.
БЕЗ КЛЕЩЕЙ, НО С ДОМКРАТОМ
На тех же скалах, на балянусах и друг на друге селятся скальные устрицы с пиловидно зазубренными створками – острыми как бритва, и прочными как бетон. Между ними, где повлажней и потенистей, присасываются хитоны, пателлы и некоторые другие моллюски и губки-сверлильщики – перед их сверлильным аппаратом не могут устоять ни панцири моллюсков, ни скалы. В процессе эволюции они изобрели оригинальный способ разрушения любого субстрата – вырабатываемой ими углекислотой.
Глядя на обитателей побережья, в большинстве своём морских животных, освоивших его от сублиторали – дна моря, открывающегося всего лишь на два-три часа в период наибольших отливов, до супралиторали – зоны заплеска, куда в самый сильный приливный прибой ветер доносит лишь брызги и водяную пыль, не перестаёшь удивляться, как они могут выжить в столь резко меняющихся условиях?!
Многочисленное неприхотливое, скупо раскрашенное население литорали, участка побережья попеременно то затопленного водой в прилив, то открытого, хотя и равно удобно чувствует себя и там, и здесь, но предпочитает не удаляться ни от воды, ни от суши.
В лужах, оставшихся после отлива, охладившаяся за ночь вода к полудню нагревается едва ли не до кипения. Вдобавок из-за интенсивного испарения солёность её повышается настолько, что по краям, где она прикасается к разогретым камням, откладывается белая кайма горькой морской соли.
Если случается дождь, хоть редко, но выпадающий и в этих местах, отрезанные от моря водоёмы внезапно опресняются. Такие изменения очень сильно зависят от глубины, объёма и удалённости от моря. И, несмотря на столь резкие, иногда полярные колебания среды обитания, в этих лужах живут не только сравнительно низкоорганизованные и неприхотливые животные, способные в случае крайней нужды замкнуться, закупориться в своём доме, вытерпеть условия и похуже, но даже и рыбы, случайно заброшенные туда волной или не успевшие отступить с отливом.
На грани двух стихий жизненное пространство стеснено, каждый стремится завоевать свободную площадь, выбраться из-под кого-то, сбросить его, не попавшись при этом на зуб другому, и, улучив момент, оседлать нерасторопного соседа. Такое сожительство не всегда приносит вред, иногда оно полезно, иногда нейтрально.
