Посвящаю: Матери, которая дала мне возможность написать эту книгу.
Галичке, которая любит меня больше всех на свете.
Кэм, которая верит в меня больше, чем я сама.
Паше, который слушает мою бесконечную болтовню.
И тебе, дорогой читатель.
«Любовь долготерпит.»
Пролог.
Дженни.
Густой лес скрывал в свих объятиях замок, построенный много веков назад. Его башни, некогда высокие, тянущиеся к небу, со временем осели либо разрушились. Замок был пуст, и лишь призраки населяли его.
Мягкий желтый свет, отбрасываемый на стены восковыми свечами, лишь слегка разгонял тьму, создавая своеобразные светящиеся облачка. От свечей исходил приятный запах воска и меда, собранного когда – то из луговых трав. Маленькие хрупкие мотыльки летели на свет, обжигая свои крылышки в пламени свечей.
Стояла мертвая тишина. Лишь изредка сухие листья шуршали по каменному полу, перегоняемые игривым ветром.
Но вот тишина сменилась тихим стуком каблучков, и звук этот приближался из темноты.
И в мягкий рассеянный свет вступила та, в чьей груди давно не билось сердце, и чья кровь застыла слишком давно, чтобы об этом помнить.
Ее длинные каштановые волосы спадали вниз по спине, скрепленные голубой лентой. Большие темные глаза обвели пустой зал, полные губы приоткрылись. Она остановилась, и луна, вынырнув из облаков, прокралась сквозь разбитое окно и одарила призрак своим магическим свечением. Девушка стояла, замерев. Ее тонкие руки были сцеплены, а рукава платья прикрывали хрупкие запястья. Девушка ждала.
И вот воздух вокруг нее зарябил, и там, где еще секунду назад было пусто, появились другие призраки. Они окружили девушку, улыбаясь и протягивая к ней костлявые руки.
В отличие от девушки в голубом, они были истлевшими от времени, и их улыбка была скорее оскалом голых черепов. Но девушка любила их. Они приходили к ней каждую ночь, не желая оставлять ее одну в стенах замка. Девушка знала, что они остались по эту сторону завесы именно из-за нее.
И каждую ночь они приходили к ней. И терпеливо ожидали, когда она уйдет с ними. Но девушка не уходила, она словно чего-то ждала. Но она не помнила чего. Прошло слишком много времени, и она никак не могла вспомнить, что же ее держит на земле.
И она терпеливо ждала, а верные призраки, жертвуя своим упокоением, ждали вместе с ней.
Но ожидание не было болезненным, по крайней мере не на столько, чтобы стенать в просторных залах заброшенного замка.
И девушка, в окружении любимых призраков, танцевала каждую ночь. Она плавно двигалась в свете луны и свечей, которые никогда не догорали, возводя запястья к высоким сводчатым потолкам. И ее голубое платье двигалось в такт ее танцу, а призраки все протягивали и протягивали к ней костлявые руки.
* * *
Глава 1.
Квентин.
В небольшом городке Пасифик – Ривер, названном в честь реки, огибающей его, стояло ясное октябрьское утро. На окраине города, в отдалении от всех, находился деревянный дом, на втором этаже которого раздавался сигнал будильника.
Будильник мерзко пищал, оповещая о начале нового дня. Стукнув по нему рукой, Квентин перевернулся на спину и прикрыл ладонью лицо. В голове пронеслись последние минуты сна – ему помнилась только необычная, призрачная музыка и карие глаза, обрамленные длинными ресницами и заглядывающие прямо в душу. Вспомнить другие детали не дал голос отца.
– Вставай, завтрак остынет. – тяжелые шаги стихли за светлой деревянной дверью.
Квентин стянул одеяло, и откинув с лица темные пряди вьющихся волос, поднялся с мятой постели.
Все тело ломило после сна, и Квентин недовольно поморщился. Он уже сбился со счета, который раз ему снились эти глаза и их обладательница. Но, если бы его действительно интересовал этот вопрос, он бы посмотрел в своем скетчбуке – он часто зарисовывал таинственное лицо. Да и не только лицо – хотя Квентин рисовал девушку только в своем блокноте – все стены в комнате парня были увешаны его рисунками, выполненными карандашами, акварелью или же маркерами. Его любимым был рисунок дороги, пролегающей сквозь густой лес, сбоку от которой красовался знак, предупреждающий об оленях. Квентин не знал, что именно его так привлекало в этом рисунке – сделанном грифельным карандашом на плотной бумаге и висевшем сбоку от письменного стола, но он то и дело цеплялся за него взглядом.
Но сегодня времени разглядывать свое творчество у Квентина не было – он опаздывал в школу. Опять. Впрочем, это вошло у него в своеобразную традицию, так что особо торопиться он не собирался.
Умывшись, Квентин надел любимую серую футболку и сверху черную кофту с капюшоном, на которой был изображен Пеннивайз – герой романа Стивена Кинга, и натянул поношенные на вид джинсы.
Взъерошив темные волосы рукой – Квентин презирал расчески – и закинув в рюкзак свое главное сокровище – скетчбук, он вышел из комнаты и спустился на первый этаж по скрипучим деревянным ступенькам.
– Привет, Баки. – поздоровался Квентин, поглядывая на собаку.
Баки, золотистый лабрадор, сидел у кухонного стола, выжидая, когда ему перепадет кусочек тоста, и вилял хвостом. Его глаза, похожие на черненьких жучков, светились добротой и любовью к обоим хозяевам, а длинный розовый язык свисал на бок.
Квентин подошел к столу, и почесав пса за ухом, разделил свой тост пополам.
– Ему вредно, совсем растолстеет. – отец внимательно наблюдал за сыном, подмечая у того синяки под глазами и помятый вид.
– Не растолстеет, сегодня после обеда его ждет не хилая прогулка. – Квентин проглотил подгоревший тост и запил его крепким кофе, который он любил пить без сахара.
– Опять в лес? – поинтересовался отец, держа в руках чашку с густым напитком – он предпочитал пить кофе без молока, не разбавляя.
– Угу. – промычал Квентин, кривясь от горького вкуса.
– Лучше б к колледжу готовился, ей-богу. – заметил отец.
Квентин поморщился, но промолчал. Спорить сегодня с отцом он не собирался, как и доказывать то, что для поступления в местный колледж ему даже готовиться не надо – вот только в местный колледж он не хотел. Но сейчас не время для этого разговора.
– Пока. – Квентин кинул корочку от тоста Баки и пошел к двери. Тот с громким чавканьем и явным удовольствием умял хрустящий тост.
– Будь осторожен. – в след сказал отец.
Но Квентин уже вышел.
Радио в машине не работало. Как и печка, которая решила взять себе выходной. Квентин не дал раздражению взять над ним верх и лишь крепче сжал руль. Черт, когда – нибудь он заработает достаточно и купит себе нормальную машину. По крайней мере, он каждый раз так себе говорил. Как же неприятно и обидно ездить на этом корыте, когда все его одноклассники разъезжали на дорогих или хотя бы не разваливавшихся машинах. Квентин устал считать, сколько раз он чинил своего Жука 73 года, но выходило в среднем раза по три в неделю.
