– Разумеется, это убийство, – заявил призрак Холли, усаживаясь на могильную плиту напротив свежего надгробия миссис Аткинсон. Плита, которую он выбрал в качестве банкетки, была такая старая и обветреная, что ни букв, ни цифр на ней уже было не разобрать.
– Тебе в каждых похоронах убийство мерещится, – не очень вежливо возразил призрак Берти. – Как будто люди не умирают сами по себе. От старости или там от болезни.
– Она была молодой и здоровой, – сказал Холли. – И потом меня же убили.
– А меня нет. Не совал бы ты нос в чужие дела, сейчас бы внуков нянчил. А может они упекли бы тебя в богадельню. Все лучше, чем болтаться в петле.
Последние фразы Берти произнес с издевательской интонацией. Когда-то он был актером и это получилось у него великолепно.
– А ты просто перепил виски, рухнул на улице в дождливую ночь и сдох от воспаления легких, – раздраженно ответил Холли. – Завидная смерть, что и говорить.
Берти побагровел от гнева настолько, насколько может побагроветь призрак.
– Ты ничего не понимаешь, примитивное животное! У меня был творческий кризис. К тому же леди Агата мне отказала.
– Отказала в содержании, – съязвил на этот раз Холли.
– Предпочла меня блондину в военном мундире. Такому же бесчувственному полену, как ты.
– Ты ей слишком дорого обходился. К тому же ты ее как-то чуть не задушил после рюмки абсента, приняв за ведьму из «Макбета».
– Я просто был погружен в образ. А тут неожиданно вошла она, в просторном белом пеньюаре, с волосами цвета воронова крыла, распущенными по плечам.
Холли хмыкнул.
– В какой образ? Дуба из Бирнамского леса? Очень похоже.
Берти отвернулся и замолчал, изображая обиду. Холли наблюдал за воробьем, который что-то клевал на дорожке.
– А миссис Аткинсон все-таки убили, – произнес он минут через пять сосредоточенных размышлений. – Нет никаких сомнений.
– Не сомневаются только дураки вроде тебя, Холли, – как бы нехотя включился в разговор Берти. Он терпеть не мог долго молчать. – Если бы миссис Аткинсон отправили на тот свет, мы бы уже встретили здесь ее неупокоенную душу и она составляла бы нам компанию.
– Первые разумные слова от тебя сегодня, – снисходительно заметил Холли. – Но не слишком подходящие для аргумента. Насколько я понял, миссис Аткинсон скончалась дома, вернее, убили ее там, и призрак вполне мог остаться в тех стенах.
– Я бы на ее месте не поступил так. Чего хорошего торчать все время рядом с убийцей?
– С чего ты взял, что убийца кто-то из домашних? К тому же сам-то ты торчишь, как ты выразился, здесь, а не в своей чердачной каморке.
– Нам с тобой так велели, – уныло напомнил Берти. – Помнишь того сердитого ангела, который сказал, что мы будем здесь сидеть до второго пришествия.
– Ну да, – нахмурился Холли. – Я еще попросил его уточнить сроки, а он засмеялся и сказал, что мы невежды. Мол, всем известно, что никто не знает ни дня, ни часа, а мы чуть ли не точное время по Гринвичу просим назвать.
– Уже пятьдесят лет прошло, – вздохнул Берти.
– Там это как пятьдесят минут, – сказал Холли, кивком указывая на ярко-синее небо, просвечивающее сквозь густую листву. – Или даже пятьдесят секунд.
– Я как его увидел, сразу понял, что мы влипли. Хотя скажи мне, Холли, чем уж мы так провинились? Будто нет грешников хуже. Во всяком случае, мы никого не убили.
Тут по лицу Холли пробежала какая-то тень, но Берти ее не заметил.
– Ты, например, вор, – сказал Холли спокойно. – Ты украл драгоценности леди Агаты. Их нашли у тебя под подушкой, когда пришли забирать труп.
Берти возмутился:
– Ты спятил! Зачем мне грабить собственную любовницу?
– Потому что ты вечно нуждался, а тут понял, что она собирается тебя бросить и переключиться на блондина. Кстати, ты и напился, как свинья, продав колечко.
Берти тяжело вздохнул.
– Как будто смерть от переохлаждения была недостаточным наказанием, – проворчал он, решив не оспаривать своего подвига. – Нужно было запирать меня здесь, в этом унылом месте, где меня достают рыдания и постные лица!
