Глава 1
Не сказать, что это был спор, интересно было самой себе: смогу или нет?
А Верка спросила вслух. И тогда стало ясно: смогу.
Когда наша учительница предложила классу помогать какому-нибудь пожилому одинокому человеку, класс почти хором выдохнул: «Ага!». Кто-то в шутку предложил навестить Аннушку, бабульку из старого дома. В ответ раздался смех. Тут я и спросила сама себя. А Верка спросила вслух.
Аннушка жила одна в квартире на третьем, верхнем этаже старого дома, каких мало осталось в городе. Родных её никто никогда не видел, сама она почти ни с кем не общалась. Считали её странной, но за что – непонятно. Остановится, бывало, возле детской площадки и смотрит на играющих детей взглядом, полным умиления и тихой радости. Так смотрят на котят, которые, набегавшись, жадно лакают молоко. Впрочем, смотрела она так и на взрослых, и нравилось это не всем. Наверное, эти «не все» и придумывали про неё всякую ерунду.
Дом, потемневший от пролетевших мимо десятилетий. Музейная духота в подъезде. Повидавшая тысячи ног лестница. Дверь как дверь. Звонок как звонок. Но что-то не так. Казалось, что это не огрубевший от времени дерматин, а срез благородного трёхсотлетнего дуба, прослуживший здесь привратником последнюю сотню лет.
Я, конечно, не настаиваю… – начала Вера.
Подожди у окна, – перебила я и нажала звонок.
Кнопка показалась тёплой и словно ждала меня. Важный «дин-дон» сообщил обо мне во все уголки незнакомого ещё помещения и затих.
Кроме «Здравствуйте» я не нашла что сказать. На меня смотрели как на того котёнка. Аннушка едва заметно улыбалась.
Как Ваше имя, девочка?
Дарья.
Проходите, Дарья.
Несмело я перешагнула порог. Полумрак. Тишина. Прибрано.
Вы спали?
Анна Сергеевна, – сказала она мягким, уверенным голосом. – Будете кофе, Дарья?
Пока шипел чайник, я коротко рассказала о себе и цели прихода и смогла немного рассмотреть хозяйку квартиры. Вполне обычная, среднего роста, стройная пожилая женщина лет семидесяти. Тонкие, сухие, но полные сил руки. Простое лицо. Казалось, что морщины только украшают его. Но глаза… Этот взгляд, полный заботы и сострадания, но при этом твёрдый и словно могущественный. Кажется, я его уже видела где-то, но…
Хоть у меня и нет родных, – говорила Анна Сергеевна, ставя на стол две чашки в виде маленьких круглых домиков, – предложенная Вами помощь мне не требуется. Мне 82 года, но я сама могу сходить в магазин и вымыть полы. Спасибо. Однако я буду очень рада, если Вы, Дарья, станете иногда заходить ко мне. Думаю, что смогу ответить на Ваши «Почему?» и с удовольствием послушаю всё, что Вы захотите мне рассказать. Договорились?
И снова в моей голове кто-то сказал «Да», а я только шевельнула губами.
Крепость кофе неожиданно удивила. Не вредно ей в таком возрасте? Самодельное печенье приятно таяло во рту, оставляя тёплое послевкусие.
Я положу печенья Вашей подруге?
Какой подруге? – начала спрашивать я, но пиликнул мобильник.
«Нормально. Скоро». Я отбила звонок.
Жду Вас в среду, Даша, – сказала Анна Сергеевна, протягивая мне свёрток. – А лучше приходите вдвоём. Всего доброго.
Я вышла. Ничего объяснять не хотелось. На душе было приятно и интересно.
Глава 2
В подъезде царил аромат свежей выпечки.
Кто-то очень ждёт гостей, – сказала Верка. – И я даже знаю, кто.
Здравствуйте, Дарья и Джейн, – Анна Сергеевна игриво улыбалась, открыв нам дверь.
Почему…
Знаю, знаю, – перебила она. – Так, ассоциации. Не обращайте внимания. Вера, Вы рисуете что-нибудь?
Только лошадок в конце тетрадок, – как-то недружелюбно ответила Верка, но Анна Сергеевна, кажется, не заметила её интонации.
Это хорошо, – сказала она. – Не каждый может нарисовать лошадку. Проходите, конечно же. Проходите в комнату, я пока сварю кофе.
Тот же полумрак, уютный и чистый. Под тёмно-синим с блёстками потолком светилась самодельная люстра в форме бледно-жёлтого шара. Мы с Веркой замерли, едва переступив порог. Увиденное было чем-то средним между историческим музеем и сувенирной лавкой в портовом городке. Шкаф, диван, стол и пара кресел. Всё свободное место на стенах занимали книжные полки с какими-то каталогами, журналами, разноформатными коробочками. И фотографии, старые афиши, рисунки и всякого рода предметы – диковинные маски, разного вида очки, необычные игрушки, грампластинки, макеты каких-то зданий, разноцветные лоскуты тканей. Старомодная Шляпа. И даже гитара.
Бумажные фотки! – произнесла Верка обалдевшим голосом.
А я уже вовсю разглядывала самые заметные. Вот юная девушка рядом с пожилым, но полным энергии человеком, чуть похожим на волка. Она широко улыбается, а его взгляд смотрит в самую душу, словно оценивая зрителя. На ней стилизованное под «хаки» платье, а он – в чёрной футболке без рукавов. И оба они на фоне черного флага с большими красными буквами-звёздами, сложенными в популярное когда-то давно женское имя.
На другой – осень, набережная в городе. Зрелая уже женщина в коротком красном пальто с чёрным воротом сидит на гранитной скамье в форме лежащей кошки. А на заднем плане угадывается основание Эйфелевой башни.
На третьей – официального вида мужчина вручает той же женщине какой-то документ. Во взгляде мужчины читаются благодарность и уважение.
Разные страны и города. Уличные праздники и театральное закулисье. Тесные мастерские и залы официальных приёмов. Много моря. Горы. Мосты. Люди на снимках – музыканты, похожие на свои инструменты; бородатые или лысеющие мужчины в измазанных глиной и краской фартуках; женщины с умным взглядом и натруженными руками. Даже какие-то знаменитости прошлого.
Время летит очень быстро, девочки, – в комнату вошла хозяйка.– Кажется, что всё это было месяц или два назад.
Она поставила на стол поднос с кофейным сервизом. Те же самые чашки-домики, кофейник в виде башни с часами, сливочник – водонапорная башня, и сахарница – маленькая пузатая мельница.
Нравится? – спросила она, заметив мой взгляд.
Необычно.
Она улыбнулась.
Это хобби. Так, между делом. Я ещё и немного скульптор. Раньше лепила, но руки уже не те, болят и просят покоя. Хотя кофе сварить еще могу, угощайтесь.
А чья это гитара? – спросила Вера, коснувшись струн.
Моего отца. Одна из его гитар. Он не умел играть по-настоящему, но инструменты очень любил, у него их было несколько. Иногда набирал «Лунную сонату» Бетховена, получалось похоже. Да, это его фотография.
Вера разглядывала снимок пожилого мужчины рядом с гитарой. Седая бородка и печальный взгляд умных глаз куда-то в сторону.
Знаете, – продолжала Анна Сергеевна, – иногда по ночам, во время бессонницы, мне кажется, что я слышу, как он играет. Хотя это, скорее всего, мои фантазии.
Интересно, – сказала я. – Вы были в Париже?
