«Никогда не бери на полевые исследования идиотов» – так говорил наставник и любимый учитель Хансе, профессор ксеноархеологии Саул Каваши. Растерянно озираясь на пепелище, что оставил Стокхорн от деревни аборигенов, он раз за разом с отчаянием мысленно проговаривал эту фразу.
Снеся хлипкую стену объятой пламенем хижины, грохочущий сервоприводами бегемот выступил из огня аки феникс. Трёхметровый уродливый и смертоносный феникс, обвешанный бронепластинами такой толщины и калибрами таких диаметров, что заставили бы понервничать имперский боевой корвет. Огонь стекал с него, словно плащ, до черноты обжигая землю вокруг. Чудовищная машина угрожающе зашипела пневматикой, часть фюзеляжа плавно съехала вниз, открыв блестящее от пота лицо Сержанта, обрамлённое пучком проводов, что нелепо торчали в разные стороны из церебральных датчиков шлемофона. Массивный подбородок, из-за глубокой ямочки напоминающий задницу, надменно задрался вверх, линия похожих на жирных откормленных гусениц губ скептически изогнулась. Стокхорн деловито осмотрелся с видом человека, в целом довольного проделанной работой, но считающего, что мог бы справиться и получше.
– Как-то так, – многозначительно изрёк Сержант.
Хансе злился больше на себя, чем на этого воинственного имбецила: он должен был понять, с кем имеет дело ещё на Земле, когда при рассмотрении очередной кандидатуры на вопрос, как зовут сержанта Стокхорна получил от него недоуменный ответ: Сержант.
Но у него не было выбора: сроки поджимали, а грант, выделенный Обществом Космических Исследователей для изучения спорной крошечной аномалии в этом отдалённом диком мирке, был на столько скуп, что денег не хватало даже на команду разнорабочих. Стокхорн стоил дешевле остальных наёмников, и в его резюме помимо впечатляющего боевого опыта значилось умение обращаться с представителями инопланетных низших цивилизаций. Беспомощно оглядев побоище ещё раз в тщетной надежде заметить хоть какое-то движение, Хансе вынужден был признать, что крючкотворец, составлявший сие резюме, не зря ест свой хлеб.
– Неужели обязательно было убивать всех до единого? – стараясь сдерживать гнев процедил Хансе.
Стокхорн смерил его мутным взглядом тупых глазок аквариумной рыбки.
– Эти дикари понимают только один язык – язык силы.
– Вы разве бывали раньше на Дзете – восемь? Не слышал, чтобы императорский двор объявлял здесь конкисту.
– Что ещё за Дзета – восемь?
У Хансе начиналась мигрень – любой, даже самый примитивный разговор с этим невероятным человеком превращался в изощрённую пытку. После месяца, проведённого в обществе Сержанта, он поневоле начал верить в теории заговора о том, что имперские корпуса космопехоты сплошь состоят из пробирочных клонов, генетически запрограммированных только воевать и исполнять приказы.
– Дзета – восемь – это планета, на которой мы сейчас находимся, – терпеливо пояснил учёный.
– А-а-а. Не, конкисту этой скалы не объявляли. На кой она нужна? Далёкая, крошечная, ресурсов почти никаких.
– Тогда откуда вы знаете, какой язык понимают местные…дикари?
– Все дикари одинаковые, – со знанием дела проговорил Стокхорн, – понимают только язык силы.
Хансе, наверное, в сотый раз мысленно хлопнул себя по лбу, сверился с картой на экране коммуникатора и, определив направление, углубился в джунгли, что-то раздражённо бормоча себе под нос. Через несколько мгновений он услышал треск и влажный хруст перемалываемой стальными ногами растительности. По пути Хансе непрерывно вертел головой, высматривая, во что бы воткнуть лезвие мечете, чтобы сорвать зло, однако смышлёные местные лианы предусмотрительно раздавались в стороны, определив его как слишком крупный объект для охоты.
Взять с собой на Дзету-восемь бегемота для усмирения местных пигмеев, венцом военных технологий которых был лук и стрелы с каменными наконечниками – всё равно, что палить из главных орудий линкора по комару! – внутренне неистовствовал учёный, вхолостую размахивая бритвенно-острой железкой.
– Вижу, ты ярый ксенофил, приятель, – прожужжал передатчик за ухом голосом Сержанта, – иначе с чего бы так злиться из-за жалкой кучки каких-то мышей-переростков на задних лапах? – профессиональная деформация, э? Мой тебе совет: когда вернёмся домой на Землю – первым делом обратись к мозгоправу, а то ведь так и до экстремизма недалеко.
Ошеломлённый наличием в лексиконе этого дуболома таких понятий, как «ксенофил» и «профессиональная деформация», Хансе на некоторое время лишился дара речи.
– Воздух на два часа! – внезапно выкрикнул Сержант.
Хансе повернул голову, готовый броситься на землю, защищаясь от неведомой опасности, но присмотревшись понял, что тревога оказалась ложной.
– Это всего лишь пернатая игрунка, – поспешил успокоить Сержанта Хансе, наблюдая за тем, как причудливый зверёк величиной с земную белку раздувает воздушный карман на спине, грациозно перепархивая с ветки на ветку, – она не опа…
Его слова заглушил грохот выстрела, переполошивший и заставивший в панике сорваться с мест сотни невидимых обитателей леса. Игрунка превратилась в облачко кровавой пыли, медленно оседающее на широких лопатоподобных листьях.
– Видел подобных тварей на Амальтее в шестьдесят восьмом, – добродушно заметил Сержант, – только у тех не было…гм, парашютов, а на крыльях – длиннющие такие когти. Мясо жестковатое, но питательное.
– Послушайте, Стокхорн, – Хансе с великим трудом удавалось сдерживать клокочущую ярость, усилием воли заставляя голос звучать ровно, – перестаньте уже палить во всех подряд, – он повернулся, нашёл на одном уровне с верхушками деревьев пустые безразличные глазки, представил – не без удовольствия – как лезвие мачете с хрустом врезается прямо между ними, как они смешно по-мультяшному съезжаются к переносице, будто пытаясь рассмотреть его. – У нас исследовательская миссия, а не военный поход.
– Я читал манифест, но ни черта не понял, – при этих словах Хансе едва удержался от того, чтобы саркастически хмыкнуть, – какой-то объект поклонения, ритуалы, цикличность, магнитная аномалия.
– Вам и не требуется понимать. Ваша задача – обеспечение безопасности и строгое выполнение моих распоряжений.
– Всё же лучше, если я получу хоть какое-то представление о целях миссии – так я смогу быть более эффективным.
– Очень сомневаюсь, – вырвалось у Хансе, однако Стокхорн, воспринявший это как похвалу, расплылся в широкой фамильярной улыбке.
Воздев очи горе, Хансе вернулся на маршрут, проложенный компьютером. Ну что за пень? Его даже оскорбить по-человечески не получается. Он мог взять Бенсона, и имел бы при себе остроумного балагура с неисчерпаемым запасом ксенофобских анекдотов. Или Леви – начитанного, обладающего манерами настоящего джентльмена и играющего в трёхмерные шахматы как бог. Или Мадру…Батюшки, какая у неё фигура!
