Работа призывает к осознанности
В 1980-м году, в возрасте двадцати шести лет, я отбросил все свои мирские амбиции – и снял со счёта все свои сбережения, – чтобы посещать буддийскую школу в городе Альберта (Канада), где преподавал знаменитый тибетский мастер медитации – Чогьям Трунгпа Ринпоче. В школе мы практиковали медитацию от семи до восьми часов в день, изучали тибетские и индийские тексты и обсуждали, как между собой, так и с участием Ринпоче, бессмертные буддийские учения. Обучение отличалось строгостью и основательностью, и то время, что я провёл на бесконечных царственных хребтах Канадских Скалистых гор, было восхитительным.
Я, молодой человек, полный энтузиазма и находящийся в духовном поиске, ощутил себя так, будто оказался в тайном святилище. Я жил как отшельник, изучая со знаменитым мастером древние учения. Этот период, без сомнений, был самым значительным в моей жизни! Я оставил в прошлом мир материальных ценностей и изучал техники медитации, ведущие к мудрости и благодати. Тем не менее, несмотря на мои возвышенные устремления, вскоре я обнаружил, что меня обучали чему-то гораздо более практичному и глубокому.
Спустя несколько недель обучения я с твёрдой убеждённостью решил, что хочу посвятить всю свою оставшуюся жизнь изучению духовности и медитации. Я стал детально продумывать эту затею. Где я буду жить? Как я буду оплачивать счета? Какие счета мне вообще придётся оплачивать? Смогу ли я странствовать с места на место, или мне лучше отыскать монастырь, в который меня примут? Что почувствует моя девушка, когда узнает, что я собрался провести остаток жизни как монах? Вероятно, она с облегчением вздохнёт, подумал я. Всё это было так волнительно. Я был убеждён, что совершаю правильный выбор.
К концу обучения я попросил Ринпоче встретиться со мной, я планировал рассказать ему о своих намерениях. Никогда нельзя было знать наперёд, что он скажет, однако я был практически уверен, что он посоветует мне, каким образом лучше продолжать практику. Возможно, учитель предложит мне уйти в монастырь или порекомендует посетить углублённый практический семинар по медитации. Возможно, он разглядит мой истинный потенциал и отправит меня в Сикким, чтобы учиться у стоп Кармапы, одного из самых уважаемых учителей тибетского буддизма!
Когда обучение в школе подошло к концу, мы все собрались, чтобы отметить свой выпуск. Ринпоче присоединился к нашему празднованию, заняв место в дальнем конце большого, просторного танцевального зала. В этот вечер, когда слились воедино печаль многочисленных прощаний, начало канадской весны и выпускной вечер, став идеальным завершением поистине поворотного периода моей жизни, какой-то молодой человек сказал мне: «Ринпоче готов поговорить с вами прямо сейчас».
«Сейчас, – подумал я, – в самом разгаре вечера?» Наконец-то у меня появилась возможность поговорить с ним, однако я не чувствовал, что готов к разговору.
Меня провели к Ринпоче, и после традиционного поклона, затем – характерной тишины и некоторой неловкости, я принялся рассказывать о том, что планирую посвятить всё своё время медитации. Он терпеливо слушал мои доводы, улыбаясь, кивая головой и изучающее разглядывая моё лицо. Я объяснил ему, что бросил работу и дом и снял со счёта все средства, чтобы поехать на обучение. Я со всей преданностью стремился постичь суть учений, упорно занимался медитацией и готов был провести остаток своей жизни, сосредоточившись исключительно на буддийском пути. Сейчас мне просто нужен был небольшой совет, подсказка-другая. Поэтому я спросил: «Как мне продолжать практику?»
«Вернись домой и найди работу», – незамедлительно ответил он. Я запнулся и попытался сохранить равновесие; мысли стремительно проносились в моей голове. «Возможно, он думает, что я недостаточно хорош, чтобы стать монахом. Или, возможно, полагает, что этот путь – не для меня. Ничего удивительного: он может так ошибаться по поводу очень многих учеников». Я хватался за абсолютно любые объяснения, поскольку никак не ожидал, что он скажет мне уйти – и найти себе работу!
Затем я подумал: «Возможно, я неясно выразился. Может, он меня не так понял». Я взял себя в руки и повторил свои аргументы. И снова Ринпоче внимательно слушал мои рассуждения, иногда делая глоток из своего стакана и твёрдо восседая на своём стуле. Наконец, он откинулся на спинку и с широкой, озорной усмешкой сказал: «Ты можешь это сделать. Попробуй». Беседа была окончена, а моя монашеская карьера оказалась на грани краха, ещё не начавшись. Всё повернулось против меня, и я во многих отношениях оказался не у дел.
